Вадим эйленкриг интервью. Вадим Эйленкриг – Из оркестра к сольной карьере. Похоже, вы всё предусмотрели. Ждем интересного шоу

Совсем скоро клубе "Дуровъ" состоится концерт Квинтета трубача Вадима Эйленкрига – самого заметного российского джазмена, ведущего артиста лейбла Butman Music, "русского Криса Ботти". Причем слово "заметный" тут выступает в разных значениях – музыкант играет яркую и разнообразную музыку и обладает завидным, мощным телосложением.

В записи предыдущего диска Эйленкрига "The Shadow of Your Smile" музыку писал в том числе Николай Левиновский , а в числе музыкантов были участники знаменитого ансамбля The Brecker Brothers — гитарист Хайрам Буллок, басист Уилл Ли, барабанщик Крис Паркер, трубач, а на альбоме - вокалист Рэнди Бреккер и клавишник Дэвид Гарфилд.

Поводом и темой для разговора с Эйленкригом стал его новый, только что вышедший альбом, названный очень просто: "Eilenrkig" - его презентация состоится в ходе концерта. В записи диска вновь участвовало созвездие виртуозов. В их числе музыканты американские - барабанщик Вирджил Доннати, бас-гитарист Даг Шрив, вокалист Аллан Харрис, гитарист Митч Стайн и российские - пианист Антон Баронин и тенор-саксофонист Дмитрий Мосьпан.

Звуки : Почему вы решили продюсировать свой новый альбом лично? Вас чем-то не устроило продюсирование Игоря Бутмана, который нес ответственность за ваш дебютный диск?
Вадим Эйленкриг : Первый мой альбом очень нравится Игорю Бутману: ему нравятся соло, композиции, которые он сам выбирал лично. Я же очень хотел записать альбом, в котором было бы больше меня. Я человек сомневающийся, перфекционист во всем. Но во время записи диска "Эйленкриг" я внезапно столкнулся с проблемой: писал соло, переписывал до бесконечности и не было рядом человека, который мне мог бы подсказать, сказать, что можно остановиться, что достаточно, хватит. Именно поэтому партии и соло я показывал Игорю и много советовался с ним.

Звуки : Ваш альбом сделан в стиле "поп-джаз". Это - главное направление развития стиля?
Вадим Эйленкриг : Нет, конечно. Просто сегодня мне это интересно. Не более того.

Звуки : Оцените роль Бутмана в мире российского джаза. Его часто хвалят – это правильно?
Вадим Эйленкриг : Это правильный вопрос. Но его не только хвалят, но и многие ругают. Моё личное мнение – он блестящий, выдающийся музыкант, настоящая звезда во всех смыслах, начиная с профессионализма, заканчивая медийностью, харизмой. Самое главное – это то, что он сделал для российского джаза. Он поднял авторитет джазового музыканта, престиж самой профессии. До него джазовые музыканты играли в ресторанах 40 минут перед основной программой.

Звуки : Ваш концерт состоялся в Светлановском зале ММДМ. Есть ли для вас разница, в каком зале играть?

Вадим Эйленкриг : У каждого зала есть своя энергетика. Но в большей степени все зависит от публики. Вне независимости от того это маленький клуб, или большой концертный зал - я считаю, что качество музыки должно быть одинаковым.

Звукиу : Критикуют ли вас за татуировки? Они будут у вас всегда или это дань моде?
Вадим Эйленкриг : Да, критикуют. И достаточно часто. Но бОльшему количеству людей они нравятся. Самый главный критик в этом вопросе - моя мама. В любом случае, мои татуировки останутся со мной навсегда. Хотя бы потому, что такого размера тату свести невозможно. Я это сделал потому, что очень давно этого хотел. И еще до того как их сделать, я с ними жил, знал что они у меня будут. Это мои внутренние ощущения, они много для меня значат. Этим я сам себе поставил планку: если бросить тренироваться, то человек с такими тату будет выглядеть комично. Они напоминают мне о том, что нужно постоянно работать над собой. Это касается как тела, так и музыки. И это не дань моде. Ведь первое тату я сделал в возрасте, когда многие уже их сводят - в 40 лет.

Звуки : Не провоцирует ли ваша внешность интерес другого пола?
Вадим Эйленкриг : Моя публика интеллигентная. Возле подъезда никто ночами не дежурит, ничего криминального не происходит, проблем с этим нет.

Звуки : Почему вы решили писать альбом интернациональной "бригадой"?
Вадим Эйленкриг : Чтобы записать хороший CD с американскими музыкантами много ума не надо. Поэтому я пригласил самых и лучших российских музыкантов.

Звуки : Как вы выбираете, с кем будете работать?
Вадим Эйленкриг : Меня недавно спросили, почему я не хожу на концерты своих коллег. К сожалению, мало трубачей, которые играют сольные концерты. А что касается других музыкантов - если человек мне нравится, я приглашаю его вместе играть, потому что получаю большее удовольствие, слушая его со сцены, чем из зала, взаимодействуя с ним.

Звуки : Написанная вами композиция "No Place for House" заканчивается в стиле техно. Как вы будете ее исполнять вживую? Может быть перспектива развития джаза в сочетании с электроникой?
Вадим Эйленкриг :Пока не решил, как будем играть. Можно сделать имитацию техно, необязательно использовать ди-джея. Джаз и электронная музыка активно сотрудничают. Если мы не хотим, чтобы джаз был мертвым языком, мы должны развиваться.

Звуки : Расскажите о вашем опыте симбиоза джаза и электроники.
Вадим Эйленкриг : Электронная музыка в плане глубины не такая серьезная как джаз. Но это не значит, что она простая. Чтобы создать музыкальное произведение, которое понравится публике, нужен талант и профессионализм вне зависимости от стиля. Если я найду человека, готового спродюсировать мой альбом, который знал бы тенденции в электронной музыке, я с удовольствием буду с ним работать.

Звуки : Джаз за последние десятилетия потерял в сексуальности, и, как следствие, привлекательности для молодежи. А вас называют секс-символом российского джаза. Что делать в этом направлении?
Вадим Эйленкриг : Джаз не потерял в сексуальности. Все зависит от харизмы исполнителя. В джазе эмоции яркие, они идут от исполнителя к публике, в то время как в классике есть рамки, как и в поп-музыке. Наверное, рок тоже передает эмоции, но более витальные. Джаз глубже. В 40 лет я открыл для себя, что секс- это занятие не только для двадцатилетних. Надеюсь, что через 20 лет я сделаю для себя подобное открытие (шутка). Чтобы джаз был популярен среди молодежи, нужно чтобы было как можно больше молодых, харизматичных исполнителей.

Звуки : А кого бы вы выделили из российских джазовых музыкантов нового поколения?
Вадим Эйленкриг : Это и работавшие со мной пианист Антон Баронин и саксофонист Дмитрий Мосьпан . Также барабанщик Дмитрий Севастьянов , все музыканты Оркестра Игоря Бутмана , альт-саксофонист Костя Сафьянов , тромбонист Павел Овчинников , барабанщик Эдуард Зизак , мой коллега трубач Владимир Галактионов и многие другие.

Звуки : Как вписался в вашу концепцию барабанщик Вирджил Донати – известный, как исполнитель довольно непростой и "громкой" музыки?
Вадим Эйленкриг : Он прекрасно вписался. Придал жесткости звучанию. Он без недостатков. Потрясающий технически, энергетически, со знанием. Звуки : Музыка Артемьева ("Свой среди чужих, чужой среди своих") и Римского-Корсакова ("Полет шмеля") на альбоме - случайный выбор или это особенные, важные для вас композиторы?
Вадим Эйленкриг : Артемьев написал самую красивую мелодию для трубы в России, которую я знаю. А Римского-Корсакова мы сыграли случайно на фестивале Crossover jazz. Нужно было что-то сыграть на перекрестке джаза и классики, Дима Мосьпан сделал аранжировку, получилось удачно, я решил сыграть ее и на альбоме.

Звуки : Сформулируйте свое политическое кредо.
Вадим Эйленкриг : Я толерантен не только к людям, которые разделяют демократические взгляды, но я уважаю людей, которые имеют взгляды политического большинства. На мой взгляд, демократ – это человек, который уважает выбор другого.

Корреспондент «Главных новостей Ульяновска» пообщался с джазменом незадолго до его выступления в Ульяновске.

– Вадим, расскажите, пожалуйста, о своём детстве – каким оно было: музыкальным или обычным, как у большинства детей?

– Как у большинства музыкальных детей, детства у меня не было. С четырёх лет занимался музыкой. Годами по четыре часа в день проводил за фортепиано.

– Музыкой занимались благодаря влиянию вашего папы?

– Да, именно так, ведь ребёнок не может сам сделать выбор в столь раннем возрасте. Папа мне часто говорил, что занимаясь музыкой я буду счастливым человеком. Тогда я ему не верил. А сейчас понимаю, что он был абсолютно прав. Думаю, настоящая родительская любовь не в том, чтобы потакать слабостям детей и баловать их. А в том, чтобы понять ребенка, воспитывать, пусть даже в жёсткой форме, направлять.

– В каком возрасте осознали правоту папы и поблагодарили за музыкальный выбор?

– Осознал, наверное, лет в 25-30. А вот насчёт слов благодарности сейчас понимаю, что ещё так и не произнёс их. Сразу после интервью позвоню ему и скажу, что он был прав.

– Трубу вы уже выбрали сами – почему именно этот музыкальный инструмент?

– На тот момент не было никаких моральных сил заниматься фортепиано, меня уже просто «колотило» при виде его. И я подумал, что труба – это просто, и мне будет легко научиться на нем играть. Даже просто за счёт аппликатуры. Тогда совершенно не подозревал, что в плане игры это физически самый тяжёлый инструмент.

– В чём эта сложность – особенность работы с дыханием?

– На трубе на выдохе 0,2 атмосферы – самое высокое сопротивление на выдохе среди духовых инструментов. Это как камера футбольного мяча. И вот эту камеру я надуваю на протяжении всего концерта. Если обычный человек, пусть даже спортивный, представит, что ему в течение двух часов предстоит сделать что-то подобное, думаю, он потеряет сознание уже минуте на третьей. Кроме того, на трубе диапазон нот меняется за счёт того, что надо управлять губами, а в саксофоне - всего лишь выучить аппликатуру. Поэтому, чтобы трубачу играть гамму в три октавы, ему нужно лет пять, а саксофонисту – недели две. Но у трубы есть огромный плюс – саксофонистов много, а трубачей – единицы.

– Возникало ли после осознания всех «прелестей» игры на трубе желание поменять инструмент?

– Есть выбор, который не бывает случайным. И есть такое понятие, как судьба, в которую, правда, не верю. Труба - это абсолютно мой инструмент и по внешнему виду, и по звуку, и по роли вообще в музыке. Исторически сложилось, что войска в атаку поднимали именно под звуки трубы... Труба - это глубоко лирический музыкальный инструмент, чьё звучание наиболее близко к голосу. А под саксофон только драпать хорошо (смеется).

– В вашей творческой биографии есть интересный факт – вы первым в Москве стали играть с диджеями.

– Это чисто коммерческая идея. Реализовывалась она в такое время, когда музыкантам в Москве было тяжело заработать. А клубная музыка набирала популярность. И эта наша задумка получила большое продолжение – сейчас уже достаточно много музыкантов, кто так играет. Людям всегда интересно живое исполнение хорошей музыки в любых проявлениях.

– Сейчас вы продолжаете заниматься подобным или уже отошли от этого?

– Только в рамках коммерческих проектов либо “just for fun” (дословно: "просто для удовольствия, развлечения" – авт.). И на сегодняшний день это лишь небольшая часть того, что делаю.

– В 2009 году с Тимуром Родригезом вы создали джазовый проект “TheJazzHooligans”. Он ещё существует?

– У нас сложились настоящие дружеские отношения. Тимур - открытый, добрый, общительный человек. Но этот проект, к сожалению, не имел продолжения. Может быть, сказалось неправильное позиционирование. Хотя, вполне возможно, что проект может возобновиться. Опыт действительно был очень интересный.

– Вы стали ведущим телепроекта «Большой джаз» на канале «Культура». Чем вам запомнилось участие в нем?

– Когда мне позвонили с телеканала «Культура» с предложением, сразу же согласился. Честно скажу, уже давно был готов вести какой-нибудь телевизионный проект. Был очень большой кастинг, о чём я даже не знал - медийные персоны, джазовые и рок-музыканты, артисты театра. В роли ведущего я себя чувствовал органично, но в то же время ощутил, что это очень сложный вид деятельности, особенно на таком телеканале, как «Культура». Если поступят от них новые предложения, приму их не задумываясь. Но если мне когда-нибудь предложат поменять свою профессию на телеведущего, откажусь.

– Были среди конкурсантов те, кого вы запомнили больше всего и стали сотрудничать?

– С большинством участников уже был знаком до телепроекта. С конкурсанткой, которая, к великому сожалению, покинула проект в самом начале, Асет Самраиловой, удивительным образом сложился творческий союз. Мы создали несколько программ и провели концерты. Хотя она была наименее джазовым человеком на «Большом джазе», но покорила своей искренностью, голосом, обаянием и профессионализмом.

– Как складываются отношения с Игорем Бутманом, в джаз-ансамбле которого вы играли раньше?

– Несмотря на то, что уже пять лет не работаю у него в оркестре, мы продолжаем общаться, он мой близкий друг и во многом кумир. Игорь приглашает меня на выступления в качестве специального гостя. Свои альбомы записываю на лейбле “Butman Music”.

– Вам доводилось выступать вместе с вашим папой?

– К сожалению, нет. Я стал играть после того, как он перестал выступать. Хотя мы работали на одной сцене – я в качестве музыканта или ведущего, а папа - в роли ведущего.

– Можно надеяться любителям джаза на продолжение семейной династии?

– Хороший вопрос… Если у меня будет сын, то обязательно дам ему в руки трубу. Не знаю, захочет ли он играть. Но мне хотелось бы, чтобы он, как минимум, попробовал. А если будет дочка, то я против того, чтобы она играла на трубе. Хотя у меня есть несколько учениц, достаточно перспективных...

– Какое место в вашей жизни занимает спорт?

– Давно и серьёзно занимаюсь спортом. Для меня это такая же важная часть жизни, как и музыка. Я абсолютный фанат и пропагандист здорового образа жизни. Что касается вида спорта, которым занимаюсь, – это «железо». Точнее даже это не спорт, а эстетика и философия. А профессиональный спорт считаю больше развлечением для публики, нежели пользой тому, кто им занимается.

– Как проводите свободное время?

– У меня так много в жизни динамики, что свободное время люблю проводить в спокойной обстановке: либо с друзьями, либо на диване, просматривая хороший сериал в компании с хорошим чаем или кофе.

– Ваши пожелания слушателям в преддверии концерта в нашем городе.

– Пожелание очень простое – слушать больше хорошей джазовой музыки. Музыка, на мой взгляд, это самое абстрактное искусство, тогда как живопись, балет, поэзия более конкретны. А джаз - единственный стиль музыки, где есть импровизация, и можно понять, как человек мыслит и чувствует.

Сергей ГОРОХОВ

Фото из архива филармонии

Российский музыкант Вадим Эйленкриг поделился с мужским журналом «Репутация в жизни», сколько в его коллекции ножей, как сохранить отношения и сколько лет его любимому мишке.

- Когда-то в блоге вы писали, что у вас большая коллекция ножей - около 60 штук. Вы продолжаете этим заниматься?

- (показывает раскладной нож, который лежал на столе) Да, ножи есть. Они везде у меня лежат. Но собирать перестал. Во-первых, их стало очень много. Складной нож для коллекции - это не предмет первой необходимости. Во-вторых, все, которые ещё можно было себе позволить, я купил. А дальше начинаются совершенно космические цены. Складные ножи по конструкции очень сложные. Соответственно, цена отличается от обычного ножа с фиксированным лезвием. К счастью, у меня коллекционирование не перешло в разряд фанатизма. Но я хочу сделать небольшую полку-витрину, куда выложу самые любимые экземпляры. У меня есть ножи, которые со временем только растут в цене у коллекционеров.

- Вам нравится Япония с их культурой холодного оружия?

Конечно! У меня даже квартира в таком псевдояпонском минимализме: двери в спальню раздвижные (встает, подходит к двери и раздвигает её) . Понятно, что квартира сильно европеизированная, но когда я думал об интерьере, то хотел восточные нотки. Есть две катаны, правда, не японские: одна камбоджийская - очень хорошая. Эти мастера гордятся тем, что из не традиционных инструментов используют в производстве только тиски. Однажды, я по глупости срубил березу этой катаной. До сих пор жалею: росла себе береза, красивая, а я сдуру срубил. Но меч зауважал, потому что даже такой неподготовленный человек, как я, сумел срубить березу одним ударом.

- Вы заведуете кафедрой джазовой музыки и импровизации в Государственной классической академии имени Маймонида. Расскажите о современных студентах.

То ли я уже вошел в тот возраст, когда начинаешь говорить «а вот в наше время», то ли что-то ещё. Могу ошибаться, но они технически продвинутые как в исполнительстве, так и в жизни. Эти люди были воспитаны не на живом общении, а на общении с помощью гаджетов. Причем, лучший друг - это гаджет. У меня есть странное ощущение, что это поколение теряет эмоциональную составляющую. Я это объясняю простыми бытовыми ситуациями.

Раньше — созвонился с девушкой, ждешь её у памятника им. Пушкина. У неё только домашний телефон, нет сотового или пейджера. Ты стоишь и нервничаешь, если она опаздывает: придет или не придет. А сейчас просто пишут: «Я опаздываю». Нет этих глубоких переживаний, какого-то правильного, хорошего страха. Беспокойства в людях нет. Не знаю, хорошо это или плохо. Я не отношусь к людям, которые говорят: «Давайте отберем у ребенка айпады». Но мы войдем в общество менее эмоциональных людей. В то же время, им будет проще общаться, договариваться при помощи гаджетов.

- Тогда позвольте продолжить тему эмоциональной бедности. У вас была программа с Даниилом Крамером «Два еврея: богатый и бедный». Можно назвать современное общество духовно бедным?

На самом деле, название концерта было моей шуткой. Когда выступаешь в любом академическом зале с традициями, нельзя просто написать Даниил Крамер и Вадим Эйленкриг. Всегда надо написать: «С программой…», дальше придумывай, что угодно. У меня тогда родилась эта шутка, что с Игорем Бутманом такого не сыграешь - сразу понятно, кто там богатый, а кто бедный (смеется) .

Я бы не сказал, что народ духовно беднее. Процент думающих людей всегда примерно один и тот же. Публика, с которой мы общаемся на концертах, те дети, которых мы видим на мастер-классах - они совершенно с другими лицами. Они по-другому думают, чувствуют, они образованны, читают, смотрят телеканал «Культура».

Недавно меня пригласили сниматься в передачу «Спокойной ночи, малыши». Я безумно рад, потому что считаю её самой доброй передачей, которая вообще может быть. Мы же росли на этой передаче, прямо с утра ждали. Я узнал, что её больше нет на центральных каналах - она идет на «Культуре». Грустно немного, наверное, так и должно быть.

- Вернемся к преподаванию. Любят ли трудиться современные студенты?

Опять же это зависит от конкретного случая. Большинство трубачей, которые у меня учатся, пашут с утра до ночи. Я их всех сразу предупреждаю, что по-другому не будет. Конечно, попадаются и такие, которые делают все по минимуму.

- А вас родители заставляли учиться музыке?

Конечно, заставляли. Кто будет по доброй воле учиться в музыкальной школе после общеобразовательной? Но мне кажется, что воспитание и любовь родителей заключается в том, чтобы достаточно жёстко делать то, что они считают правильным для своего ребенка.

- Даже, если родители ошибаются?

Тут надо понимать, что воспитание - дело ответственное. Но предоставлять ребенку право выбора смешно. Подвергать что-то сомнению - это приходит с возрастом. Как человеку с несложившимися взглядами, с отсутствием философского склада ума, предлагать делать выбор. Я считаю, что это самое отвратительное в педагогике.

- Вы часто даете интервью. Чем отличаются вопросы женскому и мужскому изданию?

Я как-то не отличал издания по гендерному признаку. Женщин больше интересует абстрактный мужской взгляд на отношения полов. Мужские издания ни разу не задавали мне этот вопрос, хотя мне кажется, что я мог бы дать хорошие советы. Там интересуются объемом бицепса, сколько я жму лежа.

- Тогда предлагаю отойти от стереотипов - могли бы вы дать рекомендации мужчинам, как сохранить отношения?

Про это книгу можно писать. Нет какого-то одного способа. Единственное, что я бы мужчинам рекомендовал не забывать при знакомстве с женщиной, она считает нас идеалом. Недаром, отношения в самом начале очень хорошие, яркие. Сейчас я скажу одну вещь, с которой поверхностные женщины не согласятся, надеюсь, думающие меня поймут.

Прежде всего, мужчина должен из себя что-то представлять. Причем, это зависит не от количества денег, ни от внешности. Личность - это мудрость, это сила характера. От таких женщины не уходят. Как только мужчина начинает себя вести не «по-мужски» - это конец отношений. Только один раз в глазах женщины можно стать «не мужчиной». Сколько бы женщины ни говорили, чтобы мужчины во всем им уступали, все это заканчивается плачевно. Мы можем им в чем-то уступить, как ребенку: зеленые или красные сапожки купить. Но в паре должны быть ведущий и ведомый. Если хоть раз мужчина уступает женщине роль ведущего, он уже навсегда для неё ведомый. Как бы она ни говорила, что он молодец, он современный и склонен к компромиссам, скорее всего, уважать его она не будет. Это тонкий момент в отношениях, он требует мудрости. Если ты просто самодур, давишь на женщину, из этого тоже ничего не получится.

Самое ужасное, что может сделать мужчина - вступить с женщиной в спор, когда начинаются крики и оскорбления. Женщина на этом поле всегда выигрывает. Если ты тоже начинаешь кричать и оскорблять - ты не мужик. Если, не дай бог, ударил, - ты не мужик. К сожалению, женщина должна бояться только одного - ухода мужчины из её жизни. Но и тут перегибать палку нельзя. Регулярные угрозы «я уйду от тебя, если ты …» тоже ведут тебя в категорию «не мужчин». Отношения - сложная штука.

- Вы говорили, что ваши любимые авторы Чарльз Буковски, Эрих Мария Ремарк, Эрнест Хемингуэй. Почему читаете книги о потерянном поколении?

Я не думал об этом, но сейчас я их понимаю. Человеку, чье взросление пришло на 90-е годы в России, не может быть безразлично творчество Ремарка. Когда я читаю «Триумфальную арку», я понимаю, что это про меня. Я абсолютно согласен с тем, что чувствует, как говорит главный герой Равик. А как он строит потрясающие отношения с Жоан Маду, понимая, что это не приведет ни к чему.

С возрастом начинаешь все больше обращать внимания на политику. Стало интересно читать Оруэла. Но предпочтения не задерживаются только на беллетристике. Сейчас я с удовольствием читаю труды Рихарда фон Крафта-Эбинга, психиатра конца 19 века.

- В одном из интервью вы говорили, что если бы не были музыкантом, стали бы врачом-психиатром. Эти интересы исходят из вашей несостоявшейся профессии?

Да, думаю, я бы стал очень хорошим психиатром. Мой близкий друг - врач-психиатр. Но я понимаю, что он живет в аду, потому что редко, кто сходит с ума и видит солнышко с цветочками. Это счастливые люди, но их очень мало. В основном, его пациентов кто-то преследует, сдвигаются стены, у них тревоги, какие-то фобии. Он постоянно находится в этом. Очень тяжелая профессия. Я не знаю, насколько долго такой позитивный человек как я смог бы там выдержать. Но мне было бы интересно.

- Лет шесть-семь назад вы писали в блоге: «Только вдумайтесь: большинство окружающих нас людей — нежеланные дети. В этом вся проблема». Откуда появились подобные мысли?

За этот пост некоторые люди меня даже проклинали. Но это правда. Редко, когда встречаются два человека, они любят друг друга и у них сознательно появляются дети. Я сейчас не говорю о тех детях, которые появились в результате случайного знакомства. Я хотел сказать, как много детей от нежеланных мужчин, женщин или отношений. Когда женщина выходит замуж, чтобы улучшить жилищные условия - в этом случае получают тоже нежеланные дети.

Механизм простой: два человека встречаются, вспыхивает страсть и природа говорит: «Вот здесь будут самые сильные дети». А когда этой страсти нет…Понятно, этих детей будут любить, их могут ждать, но они нежеланные. Если представить то количество людей вокруг нас, которых просто не должно было быть, которые появились случайно, мне становится страшно.

А потом я смотрю на своих друзей. Те дети, которые появились в любви и сознательно, они какие-то другие: более здоровые, красивые, более развитые. Удивительно, но это так.

- Вернемся к позитиву. Вы говорили, что любите сказку «Стойкий оловянный солдатик». Откуда это пошло?

Я очень благодарен маме, что основные сказки, которые она мне читала, были сказки Андерсена. Они же не всегда заканчиваются позитивно. И это хорошо, потому что в жизни тоже не всегда все гладко. С другой стороны, что считать позитивным концом? Солдатик же балерину любил, она его тоже. Русалочка погибла, но у неё были сильные чувства.

На мой взгляд, это абсолютно восточный подход, когда гораздо важнее не цель, как для европейца, а путь. Наверное, и я по своему взгляду ближе к Азии, потому что для меня путь имеет гораздо большую ценность, чем результат. Если бы мне предложили получить все и сразу «по щучьему велению», это бы не имело ценности. Самое важное то, что ты приобретаешь в процессе достижения. Меняется характер, взгляды на жизнь, волевые и моральные качества. Без пути этого бы не было. Человеку, которому все легко достается, этого не ценит.

Любимые вещи Вадима Эйленкрига.

• Еда. Мясо. Много мяса. Я стараюсь не есть свинину, не по религиозным причинам - она просто «тяжелая». Я был в Шаргороде в гостях у мамы Сергея Бадюка. Там было еды настолько много (хватается за голову) , что столы реально стояли в три этажа! А Бадюк меня все пугал, что мне будет плохо. Но все было так вкусно!

• Напиток. У меня их два. Если в первой половине дня, то капучино. А во второй половине дня, но не поздно вечером, то пуэр - китайский черный чай. Стараюсь пить его до шести вечера. Иначе, очень трудно заснуть. Когда я пью капучино, я чувствую себя европейцем: завтрак, кофе, газета-смартфон. За чашкой пуэра чувствую себя азиатом.

• Детская игрушка. Если не брать огромное количество детского оружия, которое у меня было, то самым моим близким другом был плюшевый медведь по имени Младший. Причем, имя я ему дал не по возрасту или размеру - он был Младший Лейтенант. Я был такой милитаристского склада ребенок. Очень хотел служить в армии, смотрел фильмы только про Великую отечественную войну. Самое интересное, что не так давно я пришел к родителям, залез на антресоли и там нашел Младшего. Теперь он снова живет со мной. Медведю 45 лет.

• Предмет в школе. Интерес зависел от личности преподавателя. История - у нас был потрясающий учитель истории. Он научил мыслить причинно-следственной связью. Следующий - анатомия, потому что тоже был невероятный преподаватель с бородой - хипстер по-нашему.

• Хобби. Я не могу рассматривать спортзал, как хобби - это философия какая-то. Хотя мой друг-психиатр считает это неким вариантом расстройства и профилактикой тревожного состояния. Очень люблю сериалы - отсутствие спецэффектов зачастую дает хорошую игру. Ещё люблю готовить и коллекционировать ножи.

• Человек. Их много. Я не могу выбрать среди них кого-то одного. Самое большое счастье - когда ты пришел к некой точке и сам определил круг общения. И общаешься с людьми, которых любишь, и с ними интересно.

• Время дня. У меня нет каких-то любимых дат, времен года. Любимое время - это жизнь.

• Животное. Я всегда мечтал о собаке. Но если говорить о животных, которых нельзя завести, меня страшно завораживают обезьяны. Я могу часами смотреть про них программы, могу зависнуть у вольера в зоопарке. Недавно я был в Армении в частном зоопарке, где в основном обезьяны. Там огромный вольер с настоящей природой и нет клеток. Я считаю, обезьяны иногда больше люди, чем некоторые персонажи.

• Любимый сериал. «Блудливая Калифорния», «Игра престолов».

• Спорт. Единственное, что я смотрю - это смешанные единоборства UFC с известными бойцами. Я знаю, что Федор Емельяненко подписал контракт на 3 боя. Конечно, я буду его смотреть, потому что он легенда. Кроме того, мой товарищ Саша Волков, тяжеловес, подписал контракт и выиграл первый бой. Его смотрю и за него болею.

• Песня. Одной нет. Я страшно люблю группу Queen, Beatles, Майкла Джексона и лирические советские песни: «Что так сердце растревожено». Гениальное произведение «Свой среди чужих, чужой среди своих». Я счастлив, что познакомился с Эдуардом Артемьевым и имел честь играть с ним на одной сцене. Мне вдвойне приятно, что потом он написал мне письмо, где я понял, что все правильно делаю.

Вы играли во многих странах, в том числе и на родине джаза - в Соединённых Штатах Америки. Где сложнее было выступать? Где публика более требовательна?
Конечно, в Америке играть джаз сложнее! Когда осознаёшь, что на концерты приходит публика, которая имела возможность слушать самых великих музыкантов - это весьма большая ответственность. У меня был тур с биг-бэндом Игоря Бутмана и оркестром Юрия Башмета, в котором мы играли симфоническую сюиту "Шахерезада" Н.А.Римского-Корсакова. Мы сделали переложение для трубы одного из сложнейших скрипичных соло, которое играется без сопровождения оркестра. Программа проходила в лучших залах Америки, таких как Chicago Symphony, Boston Symphony, NY Rose Hall. Это было непросто психологически, представьте - тебя окружают два оркестра, лучшие музыканты и очень искушённая публика. Когда на один из концертов должен был прийти Уинтон Марсалис, лучший мировой джазовый трубач на сегодняшний день, я очень переживал! В период моей учёбы в музыкальном училище, он был для меня богом. И я, достаточно долго, не мог понять, как мне подготовиться к такому выступлению. Но потом я понял одну вещь: даже Марсалис, будучи богом, иногда допускает небольшие погрешности в своей игре. Труба - инструмент непростой, и даже профессионал высшего класса, прежде всего человек, а не небожитель, и ему, как любому из нас, свойственно ошибаться. И я дал себе право на ошибку, потому что, если я буду думать только о том, как сыграть произведение идеально, то всё равно получится не очень хорошо, поменяется посыл – вместо удовольствия от игры будет страх ошибиться.

После этого, я решил играть так, чтобы исполнение нравилось мне самому. Даже если будет какой-то дефект, шероховатость или звук немного сорвётся, а Марсалис, как профессионал, это услышит, то он обязательно поймёт, почему это произошло. И, как только я сам себе дал это право, я стал играть соло идеально. Теперь это моя волшебная формула, которая помогает психологически настроиться во всех случаях жизни!

Кстати, Уинтон в тот вечер не смог прийти, но ещё один мой кумир – Рэнди Бреккер был на выступлении и спустя две недели я получил от него письмо, в котором были такие строки: «Привет, Вадим! Был на концерте в Линкольн-центре. Впечатлён. Поздравляю!».

Это, несомненно, очень вдохновляющая оценка Вашего творчества. А Вы всегда волнуетесь перед выходом на сцену? Что Вам помогает с этим справиться?
Как я уже говорил, у меня есть абсолютно универсальная жизненная формула – «право на ошибку», которая помогает бороться с жёстким психологическим давлением, потому что иногда выходить играть в зал бывает очень волнительно.

Есть разные категории артистов, я, к примеру, всегда очень сильно сомневаюсь в том, что я делаю, и моментами немного завидую тем, кто уверен в том, что их работа выполнена идеально, они - счастливчики. Я не говорю, что кто-то лучше или хуже, но, как правило, среди музыкантов есть те, кто твёрдо знает, что всё делает безупречно, и есть люди, всегда ищущие возможность что-то улучшить и переделать. Мне в искусстве ближе те, кто всегда немного не уверен, потому что, на мой взгляд, как только человек перестаёт подвергать сомнению то, что он делает, он останавливается на самом первом варианте, который у него получился. Я, же, никогда не бываю полностью доволен результатом и даже когда работал над пластинкой, часто заново переписывал какие-то соло. Я сомневаюсь во всём!

Как долго Вы работали над пластинкой?
В течении двух лет. Я не говорю, что она идеальна, в этом плане я весьма критичен. По моим личным ощущениям, ни одна, ни вторая пластинки не достигли желаемого мною идеала. Хотя, говорят, что они получились очень неплохие и очень качественные! На мой взгляд, когда ты перестаёшь в себе сомневаться, следующим этапом становится "звёздная болезнь".

А была ли у Вас "звёздная болезнь"?
Нет! Я постоянно сомневаюсь в себе.

Как в России воспринимают джаз? Всегда ли он понятен российской аудитории?
Джаз в России был даже в те годы, когда официальная советская пропаганда его запрещала. Сейчас он развивается также, как и другие популярные музыкальные направления. Люди регулярно ходят на многочисленные джазовые концерты и фестивали. Это стало неким модным трендом. Если ты человек думающий, интеллигентный, воспитанный, то ты должен любить джаз. Другой вопрос в том что многие его слушают, но совершенно не понимают, что это такое. Вообще, для слушателя, основное в джазе – это начать его любить и чувствовать, а понимание должно приходить по мере получения информации. Вот тогда уже человек может выделить для себя, что лучше, а что хуже. Хотя, лично я, не очень люблю когда музыку сравнивают на предмет «лучше и хуже», если, конечно, не учитывать каких-то, ну, откровенно сомнительных образцов искусства.

Мне кажется, есть определённая планка, выше которой уже всё хорошо, просто по-разному. И люди имеют право выбора и право говорить "вот это мне ближе, а вот это мне чуждо". На сегодняшний день есть масса музыкантов, которых сравнивать просто смешно. Это как сравнивать художников или писателей абсолютно разных направлений.

В качестве подобного сравнения, Вы можете назвать пару писателей, которые работают в разных направлениях, но любимы Вами?
К примеру, как можно сравнить Чарльза Буковски и классика немецкой литературы, Эрих Мария Ремарка.

Ремарк - удивительный писатель. Когда мне было семнадцать лет и я прочитал "Триумфальную арку", то сделал для себя какие-то очень поверхностные выводы. Тогда это была просто интересно написанная книга, но позже, перечитывая её в достаточно зрелом возрасте, я осознал то, что не мог понять в более юные годы. Я понял, что всё написанное в "Триумфальной арке": об отношении к жизни, отношении к женщинам, о дружбе, о философии, совершенно иначе воспринимается. Во-первых, он пишет о человеке 35-40 лет, который к чему-то пришёл через любовь и страдания. Во-вторых, это настолько глубоко, что вся философия, заключённая в этой книге мне очень близка. Я потом перечитывал её несколько раз и понял - это моё произведение.

Безумно люблю Чарльза Буковски, и, если его сравнивать с художником, то это мастер, который лаконичными, короткими и грубыми мазками создаёт совершенно потрясающую картину действительности. Но, не смотря на всю эту грубость, он очень романтичный человек. Он пишет о женщинах не из иллюзорного мира, а о реальных, потрёпанных жизнью, и не всегда счастливых. Или, когда он пишет про свою дочь, это проявление невиданного романтизма. Буковски – хулиган, и в этом плюс, так как я не очень люблю «прилизанное, правильное» искусство.

В Америке есть государственная программа развития джаза Есть ли в России что-то подобное? Нужна ли такая программа в России? Возможно она могла бы помочь культурному развитию и привить хороший вкус к музыке молодёжи?
Может быть такая программа и не нужна в России. Дело в том, что в Америке джаз признан национальным достоянием. Для нашей страны джаз - это один из жанров музыки, а музыка - одно из направлений искусства. Конечно, потенциал этого жанра немного недооценен. На мой взгляд, джаз потрясающе развивает. Он мелодичен, динамичен, свободен в плане мышления и я очень люблю джаз, но я допускаю, что можно быть образованным и интеллигентным человеком и без глубоких знаний джаза, как направления музыки.

Принято считать, что джаз - это музыка для более взрослого поколения. Объединение джаза и электронной музыке становится интересным и для молодёжи. На Ваш взгляд, эта музыкальная формация увеличит молодёжный интерес к джазу? Какова заинтересованность современной молодёжи в джазе?
Сейчас довольно часто на концертах появляется новое поколение. Очень интеллигентные, красивые, открытые люди.

Они посещают концерты классического джаза или джаза объединённого с электронной музыкой?
Джаз, смешанный с электронной музыкой, я воспринимаю как шутку. Но это шутка, которая требует определённого профессионализма. Если ты не владеешь инструментом и стилистикой, то ничего не получится. А молодое поколение посещает джазовые концерты независимо от стиля, и мне это безусловно нравится.

Джаз смешанный с электронной музыкой это коммерческий ход?
Для меня - да. В то время, когда создавался некий микс этих направлений, в обществе, и в культуре в частности, был кризисный период. Публика предпочитала концертам ночные клубы, и новое веяние получило большую популярность. Всё начиналось с "А-клуба" и "Галереи", а позже стало востребовано во многих клубах.

Проект "Большой джаз" на телеканале "Культура", в котором Вы дебютировали в качестве ведущего, рассчитан на повышение медийности музыкантов? Интересно ли Вам продолжать свою телевизионную карьеру?
Мне было очень приятно, что моя работа в качестве ведущего высоко оценена руководством телеканала "Культура". Если мне предложат проект, который не будет у меня отнимать больше нескольких дней в месяц, и если этот проект будет мне интересен, то я с удовольствием приму такое предложение. Но, если бы мне сейчас предложили попрощаться с карьерой музыканта в обмен на карьеру телеведущего, я бы, наверное, не пошёл, потому что когда перед тобой есть публика, то параллельно с этим у тебя существует возможность обмена энергией и это счастье. Когда же перед тобой телевизионная камера, тебе никто энергию не дарит, ты её только отдаёшь. Кому-то этого достаточно, но не мне. В моей жизни большую роль играет общение, энергетический и эмоциональный обмен чувствами, переживаниями. Мне очень важно взаимодействие с моими родными, близкими, с друзьями, с новыми интересными людьми, в том числе и с моими студентами.

Проект также был рассчитан на привлечение внимания к каналу новой социальной аудитории. Телеканал "Культура" до проекта смотрели в большей степени взрослые люди, в основном женщины. Одной из рейтинговых задач было привлечение мужчин в возрасте от тридцать до пятидесяти. Тот самый слой, который составляет основу общества созидающего, наиболее продвинутого в области бизнеса. И у нас это получилось. А что касается участников проекта, то медийность в России нужно поддерживать постоянно.

Вы поддерживаете свою медийность?
Нет. Мне кажется, что если меня не пригласят ведущим в следующий сезон этого шоу, то все забудут об этом эпизоде в моей жизни.

Один из Ваших учеников был участником проекта "Большой джаз"…
Да, он продолжительное время на безвозмездной основе просто занимался у меня, сейчас он поступил, и параллельно с обучением играет в оркестре Олега Лундстрема. Возможно то, что он не победил это даже хорошо, потому что настоящий боец обязательно должен пройти через проигрыш. Я очень скептически отношусь к людям, которые только побеждают, в какой-то момент они могут не выдержать неудачи. Поражение - это в первую очередь преодоление, и ты всегда будешь знать, что тебе нужно сделать для предотвращения повторения подобных ситуаций.

Вы человек самокритичный и требовательный. К своим студентам Вы относитесь также?
Да! Когда я учился играть на трубе, я был одержим музыкой. Я ради этого перестал ходить по клубам, бросил некий бизнес, который приносил мне доход, и это было абсолютно сознательным решением. Для меня важнее было заниматься музыкой, чем зарабатывать деньги, хотя происходило это в девяностые годы и музыкантам жилось очень сложно. Но я решился изменить свою жизнь, потому что осознал, что уже не смогу без этого. Поэтому, когда ко мне приходят люди, я требую от них полной отдачи. Если мои студенты не занимаются на пределе своих возможностей, то они тратят моё время, а это самое дорогое что у меня есть. Музыку нужно любить самозабвенно. В этом плане я не очень понимаю тех музыкантов, для которых исполнение является средством заработка или средством приобретения популярности. У профессионала не должно быть акцента на "Я", у него должен быть акцент на музыку.

Какие эмоции у Вас вызывают яркие студенты, подобные участнику проекта "Большой джаз"?
Безусловно, я ими горжусь.

А, вообще, преподавательская деятельность?
Для меня студенты делятся на две категории: первая категория весьма тяжёлая, будто каток по тебе проехал взад и вперёд, а вторая – вдохновляющая, дарящая ощущения полёта, крыльев за спиной. В первом случае, я, как человек сомневающийся, всегда начинаю думать, что причина неудач ученика во мне. Я что-то не так объяснил, не увидел, не понял, и, периодически, в подобных раздумьях захожу достаточно далеко, после чего понимаю, что меня это разрушает. И, наоборот, когда я вижу, что у студентов получается, они развивают своё мастерство, я понимаю, что сумел помочь… Вот это, в принципе, и есть счастье для педагога.

Вы можете назвать себя счастливым человеком?
Конечно. Я сам выстроил свою жизнь, так что я - счастлив. У меня в жизни есть то, что делает меня счастливым и, как мне кажется, я оградился в этой жизни от всего, что могло бы мне приносить дискомфорт.

У Вас есть свой коллектив. По каким критериям, кроме таланта, Вы формировали свой коллектив?
Вообще, создать в России отличный профессиональный коллектив - это была моя главная задача и я считаю, что несмотря на всю её сложность, я в этом преуспел. Для того, чтобы реализовать свою идею, мне нужно было найти подходящих людей. Вся проблема заключалась в том, что в России мало хороших музыкантов, кажется, что их много, но на самом деле, это не так. Во-вторых, среди музыкантов мало артистов. Артист и музыкант — это абсолютно разные профессии. К тому же, я - эстет, и для меня важным критерием является внешний вид человека, он должен выглядеть привлекательно для публики. Таких ещё меньше. И из этого количества нужно выбрать тех, с которыми было бы комфортно, с точки зрения человеческих качеств. В итоге, мои музыканты, несомненно, обладают профессионализмом, артистизмом, в самом широком его смысле, эстетично выглядят и обладают личностными, душевными достоинствами.

Что скажете о ярлыке, который Вам дали в интернете. Знаете ли Вы об этом?
Если Вы про "секс-символ русского джаза", то это был креатив одного пиарщика, который решил, что это очень остроумно. Я был изначально против этого, так как когда подобным образом высказываются о джазовом музыканте, подразумевается, что играет он не так качественно, как должно, или ему гораздо более важно стать известным, даже таким сомнительным способом, нежели оставаться профессионалом. С другой стороны, ко мне на концерты приходит много красивых девушек и женщин разного возраста, и сказать, что мне это не интересно, будет неправдой. Безусловно, такое внимание со стороны прекрасного пола очень льстит моему мужскому самолюбию, и, конечно, мне безумно приятно играть для прекрасных, вдохновляющих женщин.

Как Вы относитесь к таким ярлыкам и слухам о Вас?
Мне не нравится, когда такое могут написать, например, в пресс-релизе. Большинство людей, вместо того, чтобы получить информацию обо мне на моём официальном сайте, предпочитают поисковые системы и всё что там находят, перепечатывают. В том числе подобные сплетни и домыслы, но это неизбежная обратная сторона известности. Бороться с такими явлениями – бесполезная трата времени.

Присутствие в Вашей жизни большого количества очаровательных поклонниц – это хороший показатель. Может поговорим о романтике?
Я - человек очень романтичный, и, наверное, где-то даже старомодный. Мне кажется, что единственной причиной для того, чтобы люди жили вместе, является любовь. Мужчина и женщина нужны друг другу для любви и счастья, не по каким-то другим причинам. И уж точно не по расчету.

Романтика - это отношение к человеку, выбор его своим партнёром, это мысли о нём, это когда ты живёшь и дышишь им. Она не обязательно должна быть мелодраматичной, слезливой приторно сладкой. Она бывает разной. Это отчасти черта характера и, в некоторой мере, часть воспитания. Моё понимание романтичности начиналась с волшебно красивых, пронзительных сказок Ганса-Христиана Андерсона, которые мне читала мама. Мне кажется, этот естественный любовный настрой во мне присутствовал всегда, и в пять лет, и в пятнадцать…

В юности мне очень хотелось нравиться девушкам и тогда я пошёл заниматься в спортзал, чтобы быть более мужественным и привлекательным. С моей стороны это тоже было проявлением романтизма.

Спорт - это неотъемлемая часть Вашей жизни. Принято считать, что такие нагрузки профессиональным музыкантам вредны. Какое у Вас мнение на этот счёт?
Спортзал - это личный выбор каждого. Профессиональный спорт не приносит пользы здоровью даже для профессионального спортсмена, а профессиональному музыканту любительский спорт только помогает. Я безумно люблю это мужское ощущение силы. Мужчина должен быть спортивным и атлетичным, обладать здоровым духом состязательности и силой воли. Это стиль жизни и мой выбор. Я считаю, что физически сильный мужчина может себе позволить быть добрым и великодушным в любой ситуации. Ведь когда ты силён и уступаешь, ты не чувствуешь себя ущербным, это твоё собственное решение, а слабый уступает по-другому - от безысходности, а не по своему желанию.

Мой характер сформировался благодаря спорту. Он научил меня колоссальной дисциплине, потому что для достижения даже самого минимального результата, нужно монотонно заниматься изо дня в день. Я очень уважаю людей с «железной» силой воли.

Как получается совмещать гастрольный график и график тренировок?
Очень сложно. Особенно, когда ты уезжаешь в тур и по возвращению понимаешь, что форма - не та. Конечно, не такая плохая, как если бы никогда не занимался спортом, но и не на столько хорошая, как хотелось бы.

Есть ли какой-то предел самосовершенствованию?
Мне больше интересен сам процесс, а не конечный результат. Для меня очень важно, что я в пути… Касается это спорта или музыки, самое важное, что я в движении. На мой взгляд, цель - вторична. Спорт, как и музыка, для меня способ быть счастливым.

Секрет успеха Вадима Эйленкрига…
У меня нет гигантского успеха и такой же медийности. Но секрет того, чего я добился в этой жизни - это колоссальный труд в правильном направлении, когда ты чётко понимаешь, чего тебе нужно добиться.

Совет от Вадима Эйленкрига…
Чем бы мы не занимались и чтобы не делали, всегда нужно помнить о том, что самое главное в жизни - это любовь! Я искренне в этом убежден. Это применительно ко всему: к отношениям, к дружбе, к карьере и даже к политике. Поэтому, не забывайте, что любовь - основа всего.

Катерина Гольтцман

Родился я в самом центре Москвы, на улице Островского, сейчас – Малая Ордынка, в бедной еврейской семье. Очень рано начал говорить, так же рано начал петь и, к своему несчастью, пел очень чисто. Моя мама не имеет отношения к музыке, она просто еврейская мама. Это очень серьезная профессия. А папа музыкант. И в детстве он поставил мне диагноз − хороший слух. А позже оказалось, что он абсолютный. Я с четырех лет занимаюсь музыкой, и, в общем, все было непросто: музыкальная школа, музыкальное училище, высшее учебное заведение, аспирантура, сейчас преподаю в Государственной классической академии имени Маймонида, я завкафедрой джазовой музыки и импровизации. Сначала я окончил Прокофьевскую музыкальную школу как пианист и колледж Октябрьской революции, тот, что сейчас называется МГИМ им. Шнитке. А потом случились лихие 90-е. Я челночил – ездил в Турцию, покупал кожаные куртки, а потом продавал их в Москве. Тогда я думал, что больше никогда не буду заниматься музыкой. Мне папа с детства говорил, что я должен играть на трубе так, как объясняются в любви единственной женщине. Тогда я не мог понять, что это значит, а сейчас понимаю, что это такое. Однажды, когда я еще занимался челночным бизнесом, ехал со своим товарищем в машине и услышал, как по радио играл саксофонист Гато Барбьери . Вот он играл именно так, как рассказывал мне отец. В тот же вечер я решил, что бросаю бизнес и иду в музыку. Я сознательно решил, что мне не так важно зарабатывать, сколько извлекать эти звуки, потому что без них я не буду счастлив. Я пошел к совершенно потрясающему человеку – педагогу Евгению Александровичу Савину – и уговорил его, чтобы он со мной занимался. Я заново учился издавать звуки, потому что те звуки, которые я издавал, никому не нравились. И мне в том числе. На это ушло очень много лет. Сложное было время. Тогда я организовал свой первый коллектив под названием XL. Название придумал совершенно спонтанно: я уже договорился о концерте, а мне по телефону звонят и говорят: «А как группа называется?» Я смотрю, рядом со мной валяется майка, там и написано XL. Это тогда я еще был XL, сейчас я XXL или XXXL.

Я познакомился с Игорем Бутманом, когда он набирал оркестр, первый состав своего биг-бенда. И мне очень повезло, я попал в этот оркестр! Я 11 лет играл там и в какой-то момент понял, что надо заниматься сольной карьерой. С Игорем мы до сих пор очень близкие друзья. На его лейбле у меня вышло три пластинки. Он однажды сказал мне, что XL – это вообще не название для коллектива: «Вот ты подумай, на какой концерт приятнее сходить: на Вадима Эйленкрига или на «XL»?» Я говорю: «На Эйленкрига. Ты однозначно прав». Теперь коллектив называется скромно «Группа Вадима Эйленкрига». Вчера Игорь пришел к нам на репетицию, послушал и сказал: «Хорошо играете». А я отвечаю: «Игорь, они все могли быть в твоем оркестре». В разное время каждый из моих музыкантов был уволен из биг-бенда Бутмана! Раньше, чтобы организовать выступление, надо было поймать такси, с восьмого этажа спустить и погрузить всю аппаратуру, доехать, разгрузить, скоммутировать, отыграть концерт, раскоммутировать, опять поймать такси и опять на восьмой этаж. Иногда лифт ломался, и тогда на восьмой этаж огромные колонки, пульт, стойки я нес пешком. Наверное, больше всех на меня в музыкальном плане повлиял Рэнди Брекер, это американский трубач, один из The Brecker Brothers. Я услышал альбом его группы, который называется Heavy Metal Bebop , и был настолько восхищен! Я не понимал, как он играет. Он просто бог! Спустя долгие годы у меня был концерт в «Линкольн-центре» с биг-бендом Игоря Бутмана, я играл увертюру, с которой начинается Шахерезада Римского-Корсакова. Прошло время, я уже вернулся в Москву и вдруг получил письмо по почте: «Вадим, привет! Только сейчас нашел твой e-mail. Был на концерте. Поздравляю Рэнди Брекер». Я не спал всю ночь. Рэнди Брекер написал мне письмо, что ему понравилось, как я играю! Мы сейчас с ним периодически переписываемся, он читает рэп на моей первой пластинке. Он блестящий музыкант и потрясающий человек! Я «всеядный», иногда слушаю даже русский рэп. Но отличие русского рэпа от других хороших стилей музыки заключается в том, что ты вдруг слышишь какую-то фишку, скачиваешь в iTunes, слушаешь второй раз и понимаешь, что в третий уже слушать не будешь. Потому что уже ясно, что и где не доделано. Я страшный перфекционист и знаю, что многие вещи могли быть сделаны лучше, в том числе, кстати, и у меня. Я до сих пор не доволен ни одной своей пластинкой, ни одним своим соло, ни одной своей записью. Мне кажется, как только я буду доволен тем, что делаю, это будет первый признак, что я сошел с ума. Это звездная болезнь: что бы я ни сделал, я не буду подвергать это критике, буду брать первое, что получилось, мне это будет казаться гениальным. И конечно, это будет гораздо хуже, чем все, что я делаю сейчас. У джаза есть своя публика, и я ее ни на что не променяю: это интеллигентные, образованные, тонкие, очень глубокие люди, как молодые, так и постарше. Джаз я выбрал за то состояние свободы, которое необходимо, чтобы его играть. Просто нельзя быть несвободным для такой музыки. Джаз – это невероятно! Когда я его слушаю, думаю: «Какое счастье, что есть в жизни эта музыка». Человеку не так много нужно материального. Чтобы получать удовольствие даже от самых простых вещей, например от дождя, джаза, хорошей книги, совершенно не обязательно скрестив ноги сидеть на берегу моря в Каннах. Это может быть везде. Если тебе для того, чтобы получать от этого удовольствие, нужны Канны, то у тебя как-то приоритеты неправильно расставлены. Джаз всегда связан с импровизацией. Вообще, надо сказать, что импровизация – это прежде всего наука, искусство и полет души. Так вот, полет души хорош только тогда, когда у тебя есть колоссальные знания, это практически математика. Идет гармония, и ты должен понимать, какой лад, какой аккорд, какие надстройки, что ты обыграешь, – и это все в режиме реального времени. Какие-то выученные фразы у тебя есть, а какие-то фразы рождаются здесь и сейчас. Поэтому импровизация – это не просто интуитивное исполнение, это очень серьезная вещь, которую надо изучать. Недавно у меня был юбилейный концерт в Светлановском доме музыки. 1700 мест, и все было продано. Сейчас в филармонию тоже все продано. Да, я не собираю стадионы. Но, во-первых, может быть, пока! А во-вторых, я не уверен, что, если в зале будет в 10 раз больше человек, я буду в 10 раз счастливее или стану в 10 раз лучше играть. Гонорар я, наверное, получу больше. Тут есть такой момент: если ты хочешь зарабатывать деньги, наверное, есть какие-то другие жанры. Жванецкий, по-моему, это сказал: «Хорошо – это не когда много, а когда хватает».
Татуировки я хотел всегда. Но первую тату, дракона, я сделал лет пять назад, то есть в том возрасте, когда все начинают татуировки сводить. Я очень долго переживал, сомневался: хотел что-то с драконом, но вроде по году рождения не Дракон, да и вообще, не к чему было его привязать. Но как только ты понимаешь, что хочешь тату, − видимо, так устроен человек − ты сразу начинаешь придумывать себе какую-то оправдательную философию. Я понял, что, во-первых, дракон – это абсолютно мужской символ. В какой-то момент мне стало казаться, что я очень мягкий в этой жизни: тяжело расстаюсь с людьми, к которым надо уже давно повернуться спиной; я очень много прощаю. И это был один из смыслов: я сказал себе, что больше не мягкотелый. Дракона мне делали три месяца, раз в неделю по три часа, получается, больше 30 часов. Вторая моя татуировка – самая любимая. У меня на груди две звезды Давида. Однажды я посмотрел фильм «Пуля». У главного героя, которого играл Микки Рурк, были звезды Давида. Я всегда думал, что если бы был такой крутой, как Микки в этом фильме, то, конечно, сделал бы себе эти звезды. И в какой-то момент я их набил. Еще у меня есть девушка на правой руке. Мне ее нарисовал потрясающий художник Ваня Разумов. Он тогда мне говорил: «Я никогда не делал татуировки». Я ему сказал: «Мне неважно. Нарисуй девушку». Он нарисовал мне девушку, она играет на трубе. Это моя муза. На всякий случай я ее одел, потому что все-таки мою музу не должны видеть голой. А на левой руке у меня пылающее сердце с тремя словами: sex, gym and jazz, которые определяют основные удовольствия в моей жизни.
Я точно не знаю, как выглядит идеальная девушка внешне. Вот мужчина, мне кажется, обязательно должен быть сильным, спортивным. А девушка может быть абсолютно любая: любого роста, любой комплекции, любого цвета и размера. Есть, конечно, внутренние качества, которые необходимы: доброта, мудрость, понимание и немножечко какой-то такой женской дури, без которой невозможно увлечься девушкой. Это такая легкая истеричность. Она должна быть обязательно, чтобы вообще держала тебя в тонусе. Мужчины могут говорить, что не любят истеричек, но выбирают все равно их, и ради них бросают очень правильных женщин. В 19 лет я был женат три месяца. И это была вакцинация. Грубо говоря, сделали прививку, и у меня теперь на всю жизнь иммунитет. Хотя, может, скоро уже и закончится эта прививка. Мне кажется, если честно, институт брака себя немножко исчерпал. Но, конечно, люди должны жить вместе. В картинке про идеальную старость рядом со мной татуированная веселая белозубая старушка. Закат, внуки, но старушка – обязательно. Веселая должна быть такая бабка. Чаще всего меня можно встретить на моих концертах. Я на них всегда прихожу. В любом состоянии. Кстати, когда у меня был этот юбилейный концерт в Доме музыки, за несколько дней до этого я очень жестко отравился: еле на ногах стоял. Играл и думал: «Только бы не упасть! Только бы не упасть!» Девушки, которые хотят со мной познакомиться, пусть просто подойдут и скажут: «Давай попьем кофе?» Конечно! Кофе – это вообще ни к чему не обязывающая вещь, из которой может очень многое получиться или, наоборот, ничего не получиться, а удовольствие от этого получишь всегда. Я и сам так делаю, если мне кто-то приглянулся. Мне кажется, любой человек должен понимать: потерять можно только в том случае, если ты хочешь подойти и не подойдешь, а если ты подойдешь и даже получишь отрицательный результат, ты ничего не теряешь. Есть люди, у которых при этом очень страдает самомнение, но это означает, что их интересует только то, как их воспринимают. Это очень страшная вещь и в жизни, и на сцене. Когда человек выходит и перед сценой волнуется – это хорошо, а когда он волнуется уже на сцене, в процессе игры, это означает, что он не музыку играет, а думает, как его воспринимают сидящие в зале. Это уже не музыка. Чем больше ты добиваешься, причем колоссальным трудом, тем больше людей говорят о тебе плохо. Но, как правило, эти люди либо ленивые, либо бесталанные, либо завистливые, которые не способны себя заставить что-то сделать. У талантливого человека, я уверен, всегда есть завистники. У меня каждый день – это день сурка. Кстати, я не понимаю, как и почему Билл Мюррей хотел в этом фильме из него выйти, – это же самый счастливый день! Он просыпается молодой и здоровый, каждый день встречает эту восхитительную девушку. Да это самый лучший день в его жизни! Я точно знаю, что я из своего дня сурка выходить не хочу. Как правило, я встаю не по будильнику. Понимаю, что это очень нездоровая привычка, но я начинаю свой день с чашки капучино. Не могу себе отказать в этом. Далее завтрак, спортзал, потом я прихожу домой, завариваю себе пуэр, это тоже моя слабость и любовь, распахиваю окна, делаю глоток пуэра и играю музыкальную фразу, и так проходит достаточно много времени. Вечером я либо встречаюсь с друзьями, либо играю концерты. Прихожу домой после концерта и очень-очень долго эмоционально от него отхожу, поэтому включаю какой-нибудь хороший сериал – сейчас сериалы гораздо лучше, чем кино, потому что в кино сплошные спецэффекты, а в сериалах − настоящая актерская игра, причем очень серьезных людей. Вот он, идеальный день. Наверное, он будет еще идеальнее, если рядом окажется близкий человек, но я убежден, что это вот-вот случится.