Спектакль пламя парижа. Спектакль пламя парижа Пламя парижа балет сколько идет

Предлагаем Вашему вниманию либретто балета Пламя Парижа (Триумф республики) в четырех действиях. Либретто Н. Волкова, В. Дмитриева по мотивам хроники Ф. Гра "Марсельцы". Постановка В. Вайнонена. Режиссер С. Радлов. Художник В. Дмитриев.

Первое представление: Ленинград, Театр оперы и балета имени С. М. Кирова (Мариинский театр), 6 ноября 1932 г.

Действующие лица: Гаспар, крестьянин. Жанна и Пьер, его дети. Филипп и Жером, марсельцы. Жильбер. Маркиз Коста де Борегар. Граф Жофруа, его сын. Управляющий имением маркиза. Мирейль де Пуатье, актриса. Антуан Мистраль, актер. Амур, актриса придворного театра. Король Людовик XVI. Королева Мария-Антуанетта. Церемониймейстер. Тереза. Оратор-якобинец. Сержант национальной гвардии. Марсельцы, парижане, придворные, дамы. Офицеры королевской гвардии, швейцарцы, егеря.

Лес близ Марселя. Гаспар с детьми Жанной и Пьером собирают хворост. Слышны звуки охотничьих рогов. Это сын владельца округи граф Жофруа охотится в своем лесу. Крестьяне спешат скрыться. Появляется граф и, подойдя к Жанне, хочет ее обнять. На крик Жанны прибегает отец. Егеря, слуги графа избивают и уводят с собой старого крестьянина.

Площадь Марселя. Вооруженная стража ведет Гаспара. Жанна рассказывает марсельцам, за что отца отправляют в тюрьму. Возмущение народа еще одной несправедливостью аристократов растет. Народ штурмует тюрьму, расправляется с охраной, взламывает двери казематов и выпускает на волю пленников маркиза де Борегара.

Жанна и Пьер обнимают вышедшего из темницы отца. Народ ликованием встречает узников. Раздаются звуки набата. Входит отряд национальной гвардии с плакатом: "Отечество в опасности!" Волонтеры записываются в отряды, направляющиеся на помощь восставшему Парижу. Вместе с друзьями записываются Жанна и Пьер. Под звуки "Марсельезы" отряд выступает в поход.

Версаль. Маркиз де Борегар рассказывает офицерам о событиях в Марселе.

Жизнь Версаля идет своим чередом. На сцене придворного театра разыгрывается классическая интермедия, в которой участвуют Армида и Ринальдо. После представления офицеры устраивают банкет. Появляются король и королева. Офицеры приветствуют их, клянутся в верности, срывают трехцветные повязки и меняют их на кокарды с белой лилией - гербом Бурбонов. После ухода короля и королевы офицеры пишут обращение к королю с просьбой разрешить им расправиться с революционным народом.

Актер Мистраль находит на столе забытый документ. Боясь разглашения тайны, маркиз убивает Мистраля, но тот перед смертью успевает передать документ Мирейль де Пуатье. За окном звучит "Марсельеза". Спрятав разорванное трехцветное знамя революции, актриса покидает дворец.

Ночь. Площадь Парижа. Сюда стекаются толпы парижан, вооруженные отряды из провинций, в их числе марсельцы, овернцы, баски. Готовится штурм королевского дворца. Вбегает Мирейль де Пуатье. Она рассказывает о заговоре против революции. Народ выносит чучела, в которых можно узнать королевскую чету. В разгар этой сцены на площадь приходят офицеры и придворные во главе с маркизом. Узнав маркиза, Жанна дает ему пощечину.

Толпа бросается на аристократов. Звучит "Карманьола". Выступают ораторы. Под звуки революционной песни "Qa ira" народ штурмует дворец, врывается по парадной лестнице в залы. То тут, то там завязываются схватки. На Жанну нападает маркиз, но Пьер, защищая сестру, убивает его. Жертвуя жизнью, Тереза отнимает у офицера трехцветное знамя.

Защитники старого режима сметены восставшим народом. На площадях Парижа под звуки революционных песен танцует и веселится победивший народ.

Действие I
Картина 1
Предместье Марселя — города, именем которого назван великий гимн Франции.
Через лес движется большая группа людей. Это батальон марсельцев, направляющийся в Париж. Об их намерениях можно судить по пушке, которую они везут с собой. Среди марсельцев - Филипп.

Именно возле пушки Филипп знакомится с крестьянкой Жанной. Он целует ее на прощанье. Брат Жанны Жером полон желания присоединиться к марсельцам.

Вдали виднеется замок владетельного Маркиза Коста де Борегара. К замку возвращаются охотники, среди которых Маркиз и его дочь Аделина.

«Благородный» Маркиз домогается хорошенькой крестьянки Жанны. Та пытается освободиться от его грубых ухаживаний, но это удается только с помощью Жерома, вставшего на защиту сестры.

Жером избит охотниками из свиты Маркиза и брошен в подвал тюрьмы. Аделина, наблюдавшая эту сцену, освобождает Жерома. В их сердцах зарождается взаимное чувство. Зловещая старуха Жаркас, приставленная Маркизом следить за дочерью, доносит о побеге Жерома своему обожаемому хозяину. Тот дает дочери пощечину и приказывает сесть в карету в сопровождении Жаркас. Они едут в Париж.

Жером прощается с родителями. Ему нельзя оставаться в имении Маркиза. Он и Жанна уходят с отрядом марсельцев. Родители безутешны.
Идет запись в отряд добровольцев. Вместе с народом марсельцы танцуют фарандолу. Люди меняют шапки на фригийские колпаки. Жером получает в руки оружие из рук предводителя повстанцев Жильбера. Жером и Филипп «впрягаются» в пушку. Отряд движется к Парижу под звуки «Марсельезы».

Картина 2
«Марсельезу» сменяет изысканный менуэт. Королевский дворец. Сюда прибыли Маркиз и Аделина. Церемониймейстер объявляет начало балета.

Придворный балет «Ринальдо и Армида» с участием парижских звезд Мирей де Пуатье и Антуана Мистраля:
Сарабанда Армиды и ее подруг. Из похода возвращаются войска Армиды. Ведут пленных. Среди них принц Ринальдо.
Амур ранит сердца Ринальдо и Армиды. Вариация Амура. Армида освобождает Ринальдо.

Па де де Ринальдо и Армиды.
Появление призрака невесты Ринальдо. Ринальдо бросает Армиду и плывет на корабле за призраком. Армида вызывает заклятиями бурю. Волны выбрасывают Ринальдо на берег, его окружают фурии.
Танец фурий. Ринальдо падает мёртвым к ногам Армиды.

Появляются Король Людовик XVI и Мария-Антуанетта. Следуют приветствия, клятвы верности и тосты за процветание монархии.
Подвыпивший Маркиз своей очередной «жертвой» избирает Актрису, за которой «ухаживает» так же, как за крестьянкой Жанной. С улицы доносятся звуки «Марсельезы». Придворные и офицеры в смятении.Аделина, воспользовавшись этим, убегает из дворца.

Действие II
Картина 3
Площадь в Париже, куда прибывают марсельцы, среди которых Филипп, Жером и Жанна. Выстрел пушки марсельцев должен подать сигнал к началу штурма Тюильри.

Вдруг на площади Жером видит Аделину. Он бросается к ней. За их встречей следит зловещая старуха Жаркас.

Между тем, в честь прибытия отряда марсельцев на площадь выкатили бочки с вином. Начинаются танцы: овернский сменяется марсельским, за ним начинается темпераментная пляска басков, в которой принимаютучастие все герои - Жанна, Филипп, Аделина, Жером и капитан марсельцев Жильбер.

В толпе, разгоряченной вином, там и тут возникают бессмысленные драки. Кукол, изображающих Людовика и Марию-Антуанетту, рвут на куски. Жанна под пение толпы танцует карманьолу с копьем вруках. Пьяный Филипп поджигает фитиль - гремит пушечный залп, после которого вся толпа бросается на штурм.

На фоне выстрелов и барабанного боя объясняются в любви Аделина и Жером. Они не видят никого вокруг, только друг друга.
Во дворец врываются марсельцы. Впереди Жанна со знаменем в руках. Бой. Дворец взят.

Картина 4
Народ заполняет площадь, украшенную огнями. На трибуну поднимаются члены Конвента и нового правительства.

Народ ликует. Знаменитые артисты Антуан Мистраль Мирей де Пуатье, раньше развлекавшие короля и придворных, теперь танцуют для народа танец Свободы. Новый танец мало чем отличается от старого, только теперь в руках у актрисы знамя Республики. Художник Давид зарисовывает празднество.

Возле пушки, из которой прозвучал первый залп, Председатель Конвента соединяет руки Жанны и Филиппа. Это первые молодожены новой Республики.

Звуки свадебного танца Жанны и Филиппа сменяются глухими ударами падающего ножа гильотины. Выводят приговоренного Маркиза. Увидев отца, Аделина бросается к нему, но Жером, Жанна и Филипп умоляют ее не выдавать себя.

Чтобы отомстить за Маркиза, Жаркас предает Аделину, назвав ее истинное происхождение. Разъяренная толпа требует ее смерти. Вне себя от отчаянья, Жером пытается спасти Аделину, но это невозможно. Ее ведут на казнь. Опасаясь за свою жизнь, Жанна и Филипп, удерживают рвущегося из их рук Жерома.

А праздник продолжается. Под звуки «Ca ira» победивший народ движется вперед.

Распечатать

Цена:
от 3000 руб.

Борис Асафьев

Пламя Парижа

Балет в двух действиях

Спектакль идет с одним антрактом.

Продолжительность — 2 часа 15 минут.

Либретто Александра Белинского и Алексея Ратманского на основе и с использованием оригинального либретто Николая Волкова и Владимира Дмитриева

Хореография — Алексея Ратманского с использованием оригинальной хореографии Василия Вайнонена

Дирижер-постановщик — Павел Сорокин

Художники-постановщики — Илья Уткин, Евгений Монахов

Художник по костюмам — Елена Марковская

Художник по свету — Дамир Исмагилов

Ассистент хореографа-постановщика — Александр Петухов

Концепция музыкальной драматургии — Юрий Бурлака

Советский театровед и композитор Борис Владимирович Асафьев в начале 30-х годов прошлого века получил предложение об участии в разработке балета, посвященного эпохе Великой Французской Революции. За плечами Асафьева к тому времени уже было семь балетов. Сценарий к новой постановке написал известный драматург и театральный критик Николай Волков.

В основу либретто «Пламени Парижа» легли события романа «Марсельцы», принадлежащего перу Ф.Гро. Над сценарием, помимо Волкова, трудились театральный художник В.Дмитриев и сам Борис Асафьев. Композитор отмечал позже, что над «Пламенем Парижа» он работал не только в качестве композитора и драматурга, но и в качестве литератора, историка, музыковеда… Асафьев жанр этого балета определял как «музыкально-исторический». При создании либретто авторы сосредоточили внимание, прежде всего, на исторических событиях, опустив индивидуальные характеристики персонажей. Герои романа представляют два враждующих лагеря.

В партитуре Асафьев использовал известные гимны Великой Французской Революции - «Марсельезу», «Карманьолу», «Cа ira», а также фольклорные мотивы и некоторые отрывки из произведений композиторов той эпохи. Постановкой балета «Пламя Парижа» занялся В.Вайнонен, молодой и талантливый балетмейстер, успешно проявлявший себя в этом качестве уже с 1920-х годов. Перед ним стояла весьма трудная задача - воплощение народно-героической эпопеи средствами танца. Вайнонен вспоминал, что сведений о народных танцах тех времен практически не сохранилось, и восстанавливать их пришлось буквально по нескольким гравюрам из архивов Эрмитажа. В результате кропотливой работы «Пламя Парижа» превратилось в одно из лучших творений Вайнонена, заявив о себе как о новом хореографическом достижении. Здесь кордебалет впервые воплощал действенный и многогранный самостоятельный характер народа, революционеров, поражая воображение крупными и масштабными жанровыми сценами.

Премьеру постановки приурочили к 15-летию Октябрьской революции. Впервые балет «Пламя Парижа» был показан 6(7) ноября 1932 года на сцене Ленинградского театра оперы и балета имени Кирова. Летом следующего года Вайнонен осуществил московскую премьеру «Пламени Парижа». Спектакль пользовался спросом у публики, занимал уверенные позиции в репертуаре и московского, и ленинградского театров, успешно демонстрировался в других городах и странах. Борис Асафьев в 1947 году подготовил новую редакцию балета, несколько сократив партитуру и переставив отдельные эпизоды, но в целом драматургия сохранилась. В настоящее время народно-героический балет «Пламя Парижа» вы можете увидеть в Государственном академическом Большом театре. На сцене Большого театра балет «Пламя Парижа» идет по либретто Алексея Ратманского и Александра Белинского, разработанного с использованием текстов Дмитриева и Волкова. Балет поставлен в хореографии Алексея Ратманского, также с использованием знаменитой хореографии Вайнонена.

Думаю, критики будут не сговариваясь анонсировать «сталинский стиль» и тому подобные глупости - над балетной историей, особенно сравнительно недавней, у нас разлита свинцовая тьма невежества. К «сталинскому стилю» относят все размашистые балеты 1930-х годов, в монументальном объеме и праздничном декоре которых томится смутная угроза. Как в сталинских же станциях метро. Или в сталинских высотках, в которых режиссер Тимур Бекмамбетов правильно разглядел нечто мрачно-готическое. Балет, метро и высотки 1930-х излучали такой самодовольный, непререкаемый восторг, что любой сомневающийся человек, попав внутрь, немедленно чувствовал себя вошью, которую вот-вот вычешет советский гребешок (как вскоре и происходило).

По странной прихоти судьбы хореограф Алексей Ратманский («Пламя Парижа» станет его последней работой на посту главы Большого балета) именно из тех людей, которым самодовольство и непререкаемость органически чужды. Что ему «Пламя Парижа», советский фестиваль на тему французской революции? Загадка… Но советский балет Ратманский любит давно и прочно, вариации на советские темы занимают у него заметное место в портфеле работ, и в любви этой хорошо различимы ностальгическое шипение и потрескивание патефонной иглы. Сам патефон на даче, а дача, допустим, в Переделкино. Животного ужаса как не бывало. Тирания в изображении Ратманского, как правило, смешна. И даже мила своей девичьей глупостью. Поэтому у Ратманского отлично получился «Светлый ручей» (советская колхозная комедия) и плохо - «Болт» (советская производственная антифеерия).

А еще критики дружно расскажут анекдот. Как Немирович-Данченко сидел на представлении «Пламени Парижа», а работяга-делегат рядом все беспокоился, почему граждане на сцене молчат и будет ли так дальше. Немирович уверил: увы - балет! И тут граждане со сцены грянули «Марсельезу». «А ты, батя, вижу, в балете тоже первый раз», - ободрил работяга лауреата. Из чего по крайней мере ясно, что «Пламя Парижа» отчасти было последним вздохом умирающего балетного авангарда 1920-х с его коллажами из песен, танцев, криков и каких-нибудь «супрем». Своего времени он, однако, все равно не пережил. От него остались только трюковое па-де-де, заезженное на всяких балетных конкурсах, да парочка псевдонародных танцев. Вероятность провала новой постановки Большого театра (не скандального провала, а тихого, как сползает в речку подмытый берег) - 50%. Просто Алексей Ратманский такой хореограф, у которого интересно все, что он делает: по художественному качеству это все равно факт искусства, все равно с большой долей платины. Даже если споют «Марсельезу».

• Гаспар, крестьянин
• Жанна и Пьер, его дети
• Филипп и Жером, марсельцы
• Жильбер
• Маркиз Коста де Борегар
• Граф Жофруа, его сын
• Управляющий имением маркиза
• Мирейль де Пуатье, актриса
• Антуан Мистраль, актер
• Амур, актриса придворного театра
• Король Людовик XVI
• Королева Мария-Антуанетта
• Церемониймейстер
• Тереза
• Оратор-якобинец
• Сержант национальной гвардии
• Марсельцы, парижане, придворные, дамы, офицеры королевской гвардии, швейцарцы, егеря

Либретто

Музыкально-сценическое развитие по актам. Действие происходит во Франции в 1791 году.

Пролог

Первое действие открывается картиной марсельского леса, где крестьянин Гаспар и его дети Жанна и Пьер собирают хворост. Под звуки охотничьих рогов появляется граф Жофруа - сын владельца местных земель. Увидев Жанну, граф оставляет своё ружьё на земле и порывается обнять девушку, на крик встревоженной дочери прибегает отец. Он хватает брошенное ружьё и направляет его на графа. Слуги графа и егеря хватают невинного крестьянина и уводят с собой.

Первый акт

На следующий день по городской площади стража ведёт Гаспара в тюрьму. Жанна рассказывает горожанам, что отец невиновен, а семья маркиза бежала в Париж. Возмущение толпы растёт. Народ негодует от действий аристократов и штурмует тюрьму. Расправившись с охраной, толпа ломает двери казематов и выпускает на волю пленников маркиза де Борегара. Узники радостно выбегают на волю, Гаспар надевает фригийский колпачок (символ свободы) на пику и втыкает её посреди площади - начинается танец фарандола . Филипп, Жером и Жанна танцуют вместе, стараясь перещеголять друг друга в трудности и изобретательности импровизируемых ими «па». Общий танец прерывается звуками набата. Пьер, Жанна и Жером объявляют народу, что сейчас будет производиться запись в отряд добровольцев для помощи восставшему Парижу. Отряд отправляется в путь под звуки «Марсельезы».

Второй акт

В Версале маркиз де Борегар рассказывает офицерам о событиях в Марселе. Звучит сарабанда . На театральном вечере появляются король с королевой, офицеры приветствуют их, срывая трехцветные повязки и меняя их на кокарды с белой лилией - гербом Бурбонов. После ухода короля они пишут письмо с просьбой оказать сопротивление восставшим. За окном звучит «Марсельеза». Актер Мистраль находит на столе забытый документ. Боясь разглашения тайны, маркиз убивает Мистраля, но тот перед смертью успевает передать документ Мирейль де Пуатье. Спрятав разорванное трехцветное знамя революции, актриса покидает дворец.

Третий акт

Ночной Париж, на площадь стекаются толпы людей, вооружённые отряды из провинций, в их числе марсельцы, овернцы, баски. Готовится штурм дворца. Вбегает Мирейль де Пуатье, она рассказывает о заговоре против революции. Народ выносит чучела королевской четы, в разгар этой сцены на площадь выходят офицеры и маркиз. Жанна дает пощечину маркизу. Звучит "Карманьола", выступают ораторы, народ нападает на аристократов.

Четвёртый акт

Грандиозное празднование "Триумфа республики", на трибуне у бывшего королевского дворца новое правительство. Народное празднество по поводу взятия Тюильри.

Список основных танцевальных номеров

• адажио Армиды и её свиты
• танец Амура
• выход Ринальдо
• дуэт Армиды и Ринальдо
• их вариации
• общий танец

Овернский танец

Танец марсельцев

Действующие лица

• Жанна - Ольга Иордан (затем Татьяна Вечеслова)
• Жером - Вахтанг Чабукиани (затем Пётр Гусев)
• Мирейль де Пуатье - Наталия Дудинская
• Тереза - Нина Анисимова
• Мистраль - Константин Сергеев

Действующие лица

• Жанна - Фея Балабина
• Филипп - Николай Зубковский

Большой театр

Действующие лица

• Гаспар - Владимир Рябцев (затем Александр Чекрыгин)
• Жанна - Анастасия Абрамова (затем Минна Шмелькина, Суламифь Мессерер)
• Филипп - Вахтанг Чабукиани (затем Александр Руденко, Асаф Мессерер , Алексей Ермолаев)
• Жером - Виктор Цаплин (затем Александр Царман, Пётр Гусев)
• Диана Мирель - Марина Семёнова (затем Нина Подгорецкая , Вера Васильева)
• Антуан Мистраль - Михаил Габович (затем Владимир Голубин, Алексей Жуков)
• Тереза - Надежда Капустина (затем Тамара Ткаченко)
• Актёр на празднике - Алексей Жуков (затем Владимир Голубин, Лев Поспехин)
• Амур - Ольга Лепешинская (затем Ирина Чарноцкая)

Спектакль прошёл 48 раз, последнее представление 18 марта года

Балет в 3-х актах

Либретто Николая Волкова и Владимира Дмитриева в редакции Михаила Мессерера , сценография и костюмы Владимира Дмитриева в реконструкции Вячеслава Окунева, хореография Василия Вайнонена в редакции Михаила Мессерера, балетмейстер-постановщик Михаил Мессерер, дирижер-постановщик Валерий Овсяников

Действующие лица

• Гаспар, крестьянин - Андрей Брегвадзе (затем Роман Петухов)
• Жанна, его дочь - Оксана Бондарева (затем Анжелина Воронцова, Анастасия Ломаченкова)
• Жак, его сын - Александра Батурина (затем Ильюша Бледных)
• Филипп, марселец - Иван Васильев (затем Иван Зайцев, Денис Матвиенко)
• Маркиз де Борегар - Михаил Венщиков
• Диана Мирейль, актриса - Анжелина Воронцова (затем Екатерина Борченко, Сабина Яппарова)
• Антуан Мистраль, актёр - Виктор Лебедев (затем Николай Корыпаев, Леонид Сарафанов)
• Тереза, басконка - Мариам Угрехелидзе (затем Кристина Махвиладзе)
• Король Людовик XVI - Алексей Малахов
• Королева Мария-Антуанетта - Звездана Мартина (затем Эмилия Макуш)
• Актёр на празднике - Марат Шемиунов
• Амур - Анна Кулигина (затем Вероника Игнатьева)

Библиография

• Гepшуни Е. Актеры в балете «Пламя Парижа» // Рабочий и театр: журнал. - М ., 1932. - № 34 .
• Кригер В. Героическое в балете // Театр: журнал. - М ., 1937. - № 7 .
• Красовская В. «Пламя Парижа» // Вечерний Ленинград: газета. - М ., 1951. - № 4 января .
• Рыбникова М. Балеты Асафьева. - М .: MУЗГИЗ, 1956. - 64 с. - (В помощь слушателю музыки). - 4000 экз.
• Рыбникова М. Балеты Б. В. Асафьева «Пламя Парижа» и «Бахчисарайский фонтан» // . - М .: Гос. муз. изд-во, 1962. - С. 163-199. - 256 с. - 5500 экз.
• Слонимский Ю. . - М: Искусство, 1968. - С. 92-94. - 402 с. - 25 000 экз.
• Армашевская К., Вайнонен Н. «Пламя Парижа» // . - М .: Искусство, 1971. - С. 74-107. - 278 с. - 10 000 экз.
• Орешников С. Марселец Филипп // . - М .: Искусство, 1974. - С. 177-183. - 296 с. - 25 000 экз.
• Чернова Н. Балет 1930-40-х // . - М: Искусство, 1976. - С. 111-115. - 376 с. - 20 000 экз.
• Мессерер А. «Пламя Парижа» В. И. Вайнонена // . - М .: Искусство, 1979. - С. 117-119. - 240 с. - 30 000 экз.
• Кузнецова Т. // Коммерсантъ Weekend: журнал. - М ., 2008. - № 24 .
• Кузнецова Т. // Коммерсантъ Власть: журнал. - М ., 2008. - № 25 .
• Тарасов Б. // Утро.ru: газета. - М ., 2008. - № 2 июля .
• Кузнецова Т. // Коммерсантъ: газета. - М ., 2008. - № 5 июля .
• Гордеева А. // OpenSpace.ru. - М ., 2008. - № 8 июля .
• Тарасов Б. // Театрал: журнал. - М ., 2008. - № 10 .
• Галайда А. . - СПб. , 2013. - № 18 июля .
• Федоренко Е. // Культура: газета. - М ., 2013. - № 24 июля .
• Циликин Д. // Деловой Петербург: газета. - СПб. , 2013. - № 26 июля .
• Галайда А. // Ведомости: газета. - М ., 2013. - № 31 июля .
• Наборщикова С. // Известия: газета. - М ., 2013. - № 25 июля .
• Звенигородская Н. // Независима газета: газета. - М ., 2013. - № 25 июля .
• Абызова Л. // Санкт-Петербургские ведомости: газета. - СПб. , 2013. - № 30 июля .

Напишите отзыв о статье "Пламя Парижа"

Примечания

Ссылки

• на сайте Большого театра
• - балет "Пламя Парижа" в Большом, эскизы костюмов
• на сайте «Belcanto.ru». Проект Ивана Фёдорова
• на сайте Агентства архитектурных новостей

Отрывок, характеризующий Пламя Парижа

Элен засмеялась.
В числе людей, которые позволяли себе сомневаться в законности предпринимаемого брака, была мать Элен, княгиня Курагина. Она постоянно мучилась завистью к своей дочери, и теперь, когда предмет зависти был самый близкий сердцу княгини, она не могла примириться с этой мыслью. Она советовалась с русским священником о том, в какой мере возможен развод и вступление в брак при живом муже, и священник сказал ей, что это невозможно, и, к радости ее, указал ей на евангельский текст, в котором (священнику казалось) прямо отвергается возможность вступления в брак от живого мужа.
Вооруженная этими аргументами, казавшимися ей неопровержимыми, княгиня рано утром, чтобы застать ее одну, поехала к своей дочери.
Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j"ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu"il m"a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.

Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.

Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…

В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.