Леонард Коэн
Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице. Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер. В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их. С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо… Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
В ранние годы песни Коэна основывались на фолк-музыке , в 1970-х тяготели к поп-музыке и кабаре . С 1980-х годов Коэн стал петь низким голосом в сопровождении синтезатора и женского бэк-вокала. Его песни часто эмоционально напряжённые и со сложными текстами. Среди тем, о которых пел Коэн: религия , одиночество , сексуальность, сложные отношения между людьми. Песни и поэзия Коэна оказали большое влияние на многих поэтов-песенников и музыкантов. Леонард Коэн введён в «Канадский музыкальный зал славы »; с 19 апреля 1991 года являлся офицером ордена Канады
, а с 10 октября 2002 года - компаньоном ордена Канады, что является высшей наградой для гражданина Канады . На его песни существует множество кавер-версий .
Биография
Юность
В начале 1960-х годов Коэн вёл практически затворническую жизнь. Переехав на греческий остров Идра , он опубликовал романы The Favourite Game
(«Любимая игра») и Beautiful Losers
(«Прекрасные неудачники»). Первый из них представляет собой автобиографический роман воспитания о молодом человеке, который постигает свою личность через написание книг.
Музыкальное творчество
1960-1970-е
После «Recent Songs» Коэн замолчал на целых пять лет, и появился снова с фильмом «Отель» в качестве режиссёра, автора сценария и музыки (фильм получил Золотую розу Международного телефестиваля в Монтре), «Книгой милосердия» и альбомом «Various Positions» (1985), песни из которого «Hallelujah », «The Law», «If It Be Your Will» звучат так, словно это современные псалмы. Никогда ещё религиозные мотивы в его творчестве не были так отчётливы и прямолинейны.
1980-е
В 1984 году мир услышал один из крупнейших коэновских хитов - песню Hallelujah
(«Аллилуйя») с альбома Various Positions
(«Разные позиции»). Звукозаписывающая студия Columbia Records отказалась распространять альбом в США, где популярность Коэна в последние годы была не слишком высокой. Вообще, с течением времени музыка Коэна стала пользоваться большим спросом в Европе и Канаде. Однажды он иронически заметил, что потрясён той скромностью, с которой американские компании рекламировали его записи. В 1986 году Коэн сыграл в эпизоде «French Twist » телесериала «Полиция Майами ». В заглавной песне Коэн, возможно, находясь под впечатлением от Лос-Анджелесского бунта 1992 года , предсказывает политический и социальный коллапс в духе библейских пророчеств : «Я видел будущее, брат мой, там - убийство. Всё расползётся по всем направлениям, ничто нельзя будет измерить. Вселенский смерч уже пересёк черту и разметал людские души». В песне Democracy
(«Демократия») Коэн говорит о своей любви к Америке, но критикует американцев за отсутствие интереса к политике и зависимость от телевидения: «Я не левый и не правый, сегодня вечером я просто останусь дома и затеряюсь в этом безнадёжном маленьком экранчике». «Democracy» использовалась в предвыборной кампании демократической партии США, и звучала на инаугурации Билла Клинтона [когда?
] .
Пять лет, с 1994 по 1999 год, Коэн провёл в уединении в дзэн-буддийском центре Mount Baldy
возле Лос-Анджелеса . Там он принял имя Jikhan
, означающее «молчание», и стал дзэнским монахом .
2000-е
Коэн вернулся к музыке только в 2001 году с альбомом Ten New Songs («Десять новых песен»), написанный в соавторстве с Шэрон Робинсон. Это, возможно, его самый меланхоличный и спокойный альбом. Dear Heather - альбом 2004 года - стал результатом сотрудничества с джазовой певицей и музыкантом Анджани Томас, Шерон Робинсон также участвовала в написании нескольких мелодий. В этом альбоме, настолько же светлом, насколько тёмным был предыдущий, отразилось изменение настроения Коэна: в своих интервью он признался, что дзэн-буддизм унял депрессию, мучавшую его на протяжении многих лет. Dear Heather
- наиболее экспериментальный и шутливый альбом Коэна, разочаровавший многих его поклонников. Сам Коэн заявил, что этот альбом был чем-то вроде черновика, за которым должен был последовать более формальный вариант. Однако этого не произошло из-за юридических разборок с бывшим менеджером Коэна Келли Линч, которая, по словам музыканта, незаконно присвоила свыше 5 миллионов долларов из его пенсионного фонда . Blue Alert
(«Синяя тревога») - альбом песен, написанных Коэном и Томас, в исполнении последней вышел в 2006 году. По словам одного из обозревателей, при его прослушивании возникает ощущение, будто «произошла реинкарнация Коэна в женское тело. Хотя он не спел ни одной ноты, его голос обволакивает альбом, как дым». В том же году Коэн впервые после долгого перерыва появился на публике на мероприятии в книжном магазине в Торонто . Он спел две свои ранние песни So Long, Marianne
(«Пока, Марианна») и Hey, That’s No Way To Say Goodbye
(«Эй, так не прощаются») в сопровождении рок-группы Barenaked Ladies
и Рона Сексмита. В 2008 году Коэн объявил о начале давно ожидаемого концертного тура, первого за последние 15 лет. Он стартовал во Фредериктоне , продолжился в различных городах Европы и Канады, включая выступления на фестивале The Big Chill
и джазовом фестивале в Монреале, и получил восторженные отзывы критиков. Подлинную овацию вызвало исполнение песни Hallelujah
на Глэстенберийском фестивале во время заката. 7 октября 2010 года состоялся единственный концерт Леонарда Коэна в России, с огромным успехом прошедший в Кремле . Перед началом концерта у Кутафьей башни была давка, а в Александровском саду очередь на вход растянулась на две сотни метров. Вскоре Коэн был внесён в американский Зал славы рок-н-ролла в знак вхождения его «в высший эшелон наиболее влиятельных музыкантов эпохи».
Смерть
Процесс творчества
Коэн часто говорил о том, что написание песен для него - тяжёлый процесс. Одна лишь песня The Future
, по его словам, переписывалась десятки раз. В одном из интервью Коэн рассказал следующую историю:
Дискография
Книги
Фильмография
Ссылки
Примечания
- Zemřel legendární písničkář Leonard Cohen - Česká televize , 2016.
- https://www.biography.com/people/leonard-cohen-9252529
- http://www.nndb.com/people/812/000023743/
- http://www.nytimes.com/2016/11/11/obituaries/leonard-cohen-dies.html?_r=0
Фигура Леонарда Коэна в мире современной музыки стояла совершенно отдельно. У него было много подражателей и еще больше тех, на кого его творчество оказало влияние, но его песни не поддаются какому-либо однозначному жанровому определению. И даже биография Коэна нетипична для популярного музыканта.
Написание песен для Коэна - всегда было тяжёлым процессом. Сам он писал об этом так: «Обычно я переписываю песни подолгу, иногда на это уходит много лет. Я продолжаю стараться раскрыть то, что пытаюсь сказать. Я знаю, что если остановлюсь слишком скоро, то дело закончится лозунгами».
(англ. Leonard Norman Cohen; 21 сентября 1934, Монреаль, Канада - 7 ноября 2016, Лос-Анджелес, США) - канадский поэт, писатель, певец и автор песен. Первый грампластинку (Songs of Leonard Cohen) Леонард выпустил в конце 1967, когда ему было 33 года. В это время Коэн уже имел достаточно высокую репутацию поэта и писателя. Первые альбомы Коэна были написаны в жанре фолк. В те времена его называли бардом или трубадуром. С 70-х работал в стилях поп-музыки, музыки кабаре и блюз. С 80-х годов экспериментирует с синтезаторной музыкой, начинает использовать женский бэк-вокал. В это время меняет привычную манеру пения, начинает петь глубоким низким голосом, так, как может петь только он. Его песни зачастую проникнуты настроеними меланхолии и грусти. Часто он применяет художественную декламацию (spoken word). Записывающая компания Columbia Records, с которой он сотрудничал всю жизнь, не сразу приняла новые увлечения певца, долгое время отказываясь выпустить его альбом «Various Positions».
В начале 90-х Леонард переживает депрессию и увлечение наркотиками и алкоголем, из-за чего в эти годы он выпускает всего один альбом - «The Future». Тем не менее этот альбом стал одной из самых успешных работ Леонарда. В 1995 Коэн высказал оригинальную идею о предстоящем референдуме об отделении Квебека от Канады. В 1994 он уходит в монастырь недалеко от Лос Анжелеса, становится дзен-буддистским монахом, принимает имя Jikhan, означающее «молчание». В монастыре он проводит 4 года. В зале медитаций монастыря пишет тексты для двух альбомов «Ten New Songs» и «Dear Heather», которые выходят в первой половине первого десятилетия 2000-х гг. после завершения его затворничества в монастыре в 1999. С 2008 года отправился в многолетний гастрольный тур . 7 октября 2010 года состоялся единственный концерт Леонарда Коэна в России, с огромным успехом прошедший в Кремле. Перед началом концерта у Кутафьей башни была давка, а в Александровском саду очередь на вход растянулась на две сотни метров.
Леонард Коэн умер 7 ноября 2016 года в возрасте 82 лет в своём доме в Лос-Анджелесе. О смерти было объявлено 10 ноября 2016 года; в этот же день он был похоронен на еврейском кладбище Шаар Хашомайим (Уэстмаунт, Монреаль, Канада).
Литературное творчество Леонардо Коэна, включающее два романа и сборники стихов и прозы, насчитывает в общей сложности 12 книг. В нашей стране вышло в переводе семь его книг. составляют 12 студийных альбомов, 6 концертных альбомов, 5 сборников, 41 сингл и 7 видеоклипов.
Песни и поэзия Коэна оказали большое влияние на многих поэтов-песенников и музыкантов. Леонард Коэн введён в «Канадский музыкальный зал славы»; с 19 апреля 1991 г. является Офицером Ордена Канады, а с 10 октября 2002 года Компаньоном Ордена Канады, что является высшей наградой для гражданина Канады. В 2008 году Леонард Коэн был включен в Зал славы рок-н-ролла, а в 2011 году получил премию Гленна Гульда за "исключительный вклад в искусство".
Смайликами ☺
на страничках сайта помечены песни с моими переводами текстов.
Видеоролики и видеоклипы лучших песен Леонарда Коэна в хронологическом порядке
1960-е
«Suzanne» («Сюзанна»)
Самая первая песня Коэна. Вначале это была поэма. Поэма «Сюзанна» была опубликована в 1966 г. В этом же году Коэн напел по телефону мелодию американской фолк- и поп-певице Джуди Коллинз, которая записала песню «Сюзанна». В интерпретации Джуди Коллинз песня стала в настоящим хитом, и в 1967 году окрыленный успехом песни Коэн, включил ее уже в своем исполнении первым номером в свой дебютный студийный альбом «Songs of Leonard Cohen».
На написание поэмы Коэна вдохновили платонические отношения с танцовщицей Сюзанной Вердаль летом 1965 года. Сюзанна тогда была замужем за скульптором Армандом Вальянкура - другом Коэна. В песне рассказывается, как Коэн приезжал в Монреаль, как Сюзанна угощала поэта «чаем с апельсинами из Китая» - так Коэн называл чай марки «Constant Comment», в который добавляется измельченная апельсиновая кожура. Рассказывается также о том, как они гуляли с Сюзанной по старому Монреалю, доходили до гавани, до собора Норт-Дам де Бон Секур - одного из старейших соборов Монреаля. Собор издревле посещали моряки перед тем, как уйти в море. Сам Леонард Коэн называет песню не иначе как репортажем. Коэну хотелось написать песню о Монреале и женского имени у песни по-началу не планировалось. Романтических отношений у Сюзанны и Коэна не получилось, да и не могло получиться: Сюзанна была очень красивой женщиной, но с мужем они были «неуязвимой парой».
Песня записана множеством исполнителей, а в 2006 году в интернет-издании Pitchfork Media песня внесена в список «Топ-песен 1960-х годов» под номером #41.
Текст и перевод песни в окне просмотра видеоролика. Автор перевода Максим Немцов.
«Bird On The Wire» («Птичка на проводе»)
Песня «Bird On The Wire» из второго студийного альбома «Songs from a Room» («Песни из комнаты»), изданного в 1969 году. Песня, о невозможности свободы в мире, изобилующем ограничениями. Толчком к написанию песни «Птичка на проводе» послужила жизнь Коэна на патриархальном греческий острове Идра (Hydra) в 1960-е . Тогда остров получил известность как курорт для аристократов, миллионеров, поп-музыкантов, писателей и художников. В 1960 году еще неизвестный 26-летний канадский поэт Леонард Коэн купил на Идре трехэтажный дом за простые 1 500 долларов. Тогда там еще не было ни телефонных проводов, ни электричества, однако вскоре Коэн стал свидетелем возведения телефонных столбов в этом идиллическом месте. Коэн любил жизнь на этом острове. Его музой в те времена была норвежская красавица Marianne Ihlen (песня «So Long Marianne»). Там Коэн встретил свою подругу - Сюзанну Эрлод, которая стала матерью его детей - Лорки и Адама Коэн.
Песню «Bird On The Wire» исполняли многие певцы, в том числе Дженнифер Уорнс, The Neville Brothers, Вилли Нельсон, The Lilac Time и Джонни Кэш.
На предлагаемом видеоролике живое исполнение песни «Like a bird on wire» в здании Клайд аудиториум, Глазго, Шотландия. Текст и перевод песни в окне просмотра видеоролика. Автор лирического перевода Андрей Габдулин. Название песни им переведено как «Как на птенец над волной».
«Who by Fire» («Кто в огне?»)
Еще одна песня из альбома «New Skin for the Old Ceremony». Текст песни является пересказом и развитием еврейской молитвы Unetanneh Tokef , являющейся частью литургии праздника Йом-Киппур.
Под влиянием песни писатель Виктор Пелевин написал рассказ «Who by Fire» - об одном из преступных олигархов.
В субтитрах видеоролика переводы песни. Субтитры включаются нажатием на кнопку внизу экрана видеоролика. Автор перевода Андрей Габдулин. Текст переводы песни также в окне просмотра.
1980-е
«Hallelujah» («Аллилуйя»)
Композиция из альбома 1984 года «Various Positions» («Различные положения»). Пожалуй, самая известная и самая перепеваемая песня Коэна.
В одном из интервью Коэн рассказал следующую историю:
«Несколько лет назад мы с Бобом Диланом пили кофе в Париже. В то время он исполнял песню "Hallelujah" на своих концертах и спросил меня, сколько времени ушло на её написание. Я сказал: "Два года, почти целиком". Он был в шоке. Затем мы заговорили о его песне "I And I" и я спросил: «Сколько времени ты потратил на то, чтобы написать её?» Он сказал: "Практически 15 минут". Я чуть не упал со стула. И самое смешное в том, что я соврал. На самом деле, на "Hallelujah" ушло почти 5 лет. Конечно, и он соврал. У него, наверное, ушло минут десять».
За время сочинения песни «Hallelujah» Коэн создал около 80 вариантов текста. Даже после написания оригинальной версии песни, Коэн совершенствовал текст, только последний куплет всегда оставался неизменным. На песню другими исполнителями было записано около 200 кавер-версий, в том числе на других языках. При исполнении певцы обычно смешивали разные версии текста, а иногда заменяли его собственными вариантами. Коэн рассказывал, что он до сих пор не устал от каверов «Hallelujah» и очень рад, что песня поётся.
Первый ролик
- запись с концерта в 2009.
Второй ролик
- песня на русском языке в исполнении Александра Самошкина. Перевод Дмитрия Терентьева.
Третий ролик
- песня на русском языке. Ежегодная национальная премия Муз-ТВ 2012, Финальная Песня. Русский текст в субтитрах.
Тексты и переводы песни открываются также в окнах просмотра видео.
«Dance Me to the End of Love» («Танец до конца любви»)
Песня «Dance Me to the End of Love» из альбома 1984 года «Various Positions» («Различные положения»). В 1995 году Коэн писал об этой песне: «Я бы поставил ее во главу списка собственных любимых песен. У этой песни - десятки и десятки куплетов, которые я писал на протяжении многих лет». По поводу того, как была написана эта песня, Коэн писал, что он начал эту песню, когда узнал, что в некоторых фашистских концлагерях людей вели в газовую камеру под классическую музыку. Играл струнный квартет, который формировали тоже из узников, которым этот ужас еще предстоял. Отсюда первая строчка песни: «Dance me to your beauty with a burning violin», или «Скрипкою пылающей к себе меня веди». Процесс написания песни у Коэна всегда был таинственен сам по себе. В процессе работы над песней все изменилось, у поэта вышла любовная или свадебная песня. Или даже молитва.
песня, первоначально рожденная из дыхания смерти, становится гимном жизни и любви. Так и должно быть. У любви нет конца, и жизнь побеждает смерть.
По поводу глубины корней фашизма и другого мирового зла можно вспомнить, что сходные события происходили даже в библейские времена: «У рек Вавилона, там сидели мы и плакали, вспоминая Сион. На ивах, посреди него, повесили мы наши арфы. Ибо там пленившие нас требовали от нас песнопений, а издевавшиеся над нами – веселья: "Спойте нам из песен Сиона!" Как нам петь песнь Бога на земле чужой?...» (псалом 137).
Представляемый видеоклип - чёрно-белое видео, снятое в 1985 году подругой Коэна, незаслуженно малоизвестным французским фотографом Доминик Иссерман . Перед Доминик позировали Летиция Каста, Карла Бруни, Ванесса Паради, Надя Ауэрманн, Ник Кейв, Леонард Коэн. Именно Иссерман снимала его первые музыкальные видео на песни «Dance Me to the End of Love» и «First We Take Manhattan».
Текст и три перевода песни в окне просмотра видеоролика. Авторы переводов Максим Немцов, Евгений Шпунт и Андрей Габдулин.
«I"m your Man» («Я твой мужчина»)
Композиция с альбома «I’m Your Man» («Я твой мужчина»), вышедшего в 1988 году. С выходом альбома окончательно утверждается фирменный стиль Коэна, его знаменитый голос звучит низким вкрадчивым тембром.
В 2005 году вышел музыкальный документальный фильм-шоу «I’m Your Man» австралийской актрисы и фильммейкера Лианы Лунсон. В фильме рассказывается о жизни и карьере Леонарда Коэна, записано множество клипов его песен как в авторском исполнении, так и в исполнении кинозвезд.
Текст и переводы песни «Я твой мужчина» в окне просмотра видеоролика. Автор переводов: Нина Орлова и Римидавл Нигроса.
«Ain"t No Cure for Love» («От любви нет лекарств»)
«Ain"t No Cure for Love» - песня с альбома «I’m Your Man» (1988). Песня звучит в финальных титрах фильма режиссера Роджера Янга «Kiss the Sky» (Поцелуй небеса).
Видеоряд предлагаемого ролика набран из фотографий певца. Текст и перевод песни в окне просмотра видео. Автор перевода - Андрей Габдулин.
1990-е
«The Future» («Будущее»)
«The Future» - заглавная песня альбома «The Future» (1992). Одна из самых темных и загадочных песен Коэна. По его словам она переписывалась десятки раз. Неоднозначное описание пророческого видения будущего и призыв к миру без насилия и разделения. Возможно это описание апокалипсиса.
На ролике художественно оформленное аудио. В окне просмотра видео текст и перевод Виктора Постникова.
|