Кандагар история. Побег из кандагара. Отличия между реальными событиями и фильмом
Фотографий с голыми женщинами в кино быть не должно
«Комсомолка» посмотрела картину вместе с ветеранами-афганцами
Сергей ДМИТРЕНКО - 06.02.2010
В минувший четверг по всей стране начали показывать новый российский боевик «Кандагар». Фильм основан на реальных событиях и рассказывает о том, как в августе 1995 года экипаж самолёта «Ил-76» попал в плен талибов. Спустя год, в августе 1996, летчики смогли бежать, покинув Афганистан на своем же самолете.
Когда в главных московских кинотеатрах по красной дорожке неторопливо дефилировали звездные гости, в это же самое время в Краснодаре на вечерний сеанс фильма шли реальные герои - ветераны Афгана. Они в 70-80-х отдавали свои жизни и здоровье в незнакомой стране. Они не были в плену, но то, о чем ведется речь в фильме, им хорошо знакомо. Мужчины с удовольствием откликнулись на предложение краевых властей бесплатно посмотреть картину, а после поделились своими впечатлениями с корреспондентами «КП».
Кандагарский пейзаж
Это не Кандагар, - первое, что с улыбкой сказали нам бывшие служивые, когда мы осторожно спросили их про ляпы. - Фильм, как известно, снимался в Марокко, и это не могло сказаться на фактуре. Да, показанные в кино хребты окружают этот второй по величине город Афганистана. Но все-таки сама провинция более равнинная и более зеленая. И улочки там уже, чем те, что мы увидели в кино. Сцена, в которой идет ливень (кстати, одна из самых лиричных в картине, - Прим.авт.) оправдана лишь тем, что на дворе стоял февраль. А вообще в этих местах дождя дожидаются по полгода.
Летчики и самолет
На самом деле летчиков было семь, а не пять. Летели они не из Стамбула, а из Албании. Еще один сомнительный эпизод - попытка летчиков сбежать. В какой-то момент командир отказывается взлетать без одного члена экипажа, который остался на земле. На скорости 200 км/час он врубает реверс и нажимает тормоз. Самолет резко встает. По мнению летчиков, колеса просто обязаны были порваться.
В одной из сцен в тюрьме, летчики пьют спирт, вспоминая старое. Сцена очень добрая и трогательная. Коллеги пьют третью рюмку, как и все остальные. Но, как известно, у летчиков принято пить «третью» стоя и молча, не чокаясь.
Отношение местных
В фильме очень хорошо показана неуправляемая сила толпы афганцев, - продолжают ветераны. - Когда они собираются в массы, то слышен неприятный гул.
Я бы не стал кидать камни в людей, вооруженных автоматами, как это делал герой Машкова, – говорит Сергей Нуреев, ныне полковник запаса. - Хотя сами мужчины не делали это. Камни в строй обычно кидали почтенные старики или дети. Они знали, что солдат не ответит. Женщины в фильме все в парандже, а мне в 1984 году, правда в Кабуле, встречались представительницы слабого пола в свободной одежде.
Эпизод с альбомом
Пожалуй, самая сильная сцена – передача командиру экипажа семейного альбома, где один из талибов рвет фотографии.
В их строгом мире нельзя иметь изображения женщин с оголенными ногами, или даже руками или головой, - наперебой поясняют ветераны. - И такие фотки могли только рассердить талибов.
Кстати, несмотря на некоторые ляпы в «Кандагаре», кино бывшим воинам понравилось.
Побольше бы таких фильмов! - Напоследок сказали мужчины. - Мы не должны забывать наших героев.
вчера с мужем сходили в кино, посмотрели этот фильм. насколько я знаю, фильм снимался 4 года. натура в Марокко. осветители с фирмы мужа. снято материала гораздо больше чем показано.
ляпы в кино необходимы, они сглаживают углы. романтики придают...а по поводу 5 а не семь...а знаете, что с момента возвращения в Москву экипаж не общается...сложные отношения...говорят, они так и не стали учить талибов летать. просто самолет обслуживали. ездили по три-четыре человека. а еще, командира экипажа, на премьеру не позвали. хотя он изначально консультировал и отдал свой дневник который вел в плену...и еще, его быстренько списали с работы после возвращения. он умничка, вернулся домой и там летал...
Но самое сильное, они отказались от встречи с Ельциным...с президентом, который не мог вытащить своих из плена около года...
Вот и первый скандал
Украинская премьера фильма «Кандагар» оборачивается политическим скандалом
04.02.2010 13:48:10
Сегодняшняя премьера нового российского фильма «Кандагар» оборачивается политическим скандалом на Украине: партия «Русский блок» распространила заявление, в котором выражает протест против того, что в ленте одну из главных ролей отдали актеру Богдану Бенюку, активному деятелю украинской националистической партии «Свобода».
«На экраны скоро выходит новый фильм режиссера Андрея Кавуна «Кандагар», в котором по непонятным соображениям был задействован посредственный украинский актер Богдан Бенюк, который является одним из лидеров профашистской организации украинских националистов «Свобода». Данная организация и ее руководитель Олег Тягнибок систематически выступают за вытеснение русского языка из всех сфер жизни общества и государства Украины. Боевики«Свободы» не раз участвовали в различных антироссийских провокациях, нападениях на ветеранов, угрожали своим политическим и этническим противникам физической расправой», – говорится в заявлении, распространенном «Русским блоком».
«Организация Тягнибока-Бенюка участвует в захватах Православных храмов... «Свобода» активно выступает за вытеснение Черноморского Флота России из Севастополя, поддерживает антироссийские и антирусские настроения.
Богдан Бенюк является одной из ключевых фигур «Свободы» – однозначной антироссийской и русофобской организации. Однако он приглашается в Россию не только на заработки, для участия в российских фильмах», – выражает протест «Русский блок».
«Мы обращаемся к представителям российской культуры и шоу-бизнеса: необходимо быть более внимательными и прекратить практику приглашения на работу откровенных националистов и врагов России!» – призывают авторы документа.
Что было в натуре
3 августа 1995 г. информационные агентства сообщили, что «российский самолет «Ил-76» с семью членами экипажа, совершавший коммерческий рейс Тирана-Шарджа-Кабул был принужден совершить посадку в районе города Кандагар».
Этот самолет, принадлежавший казанской авиакомпании «Аэростан» арендовала фирма «Трансавиа» перевозил ранее грузы из Арабских Эмиратов. Возили всякое: от секонд-хенда до крупных сумм денег. Экипаж самолёта состоял из 7 человек: командира Владимира Шарпатова, второго пилота Газинура Хайруллина, штурмана Александра Здора, бортинженера Асхата Аббязова, радиста Юрия Вшивцева, инженеров Сергея Бутузова и Виктора Рязанова.
Неожиданно им предложили слетать в Афины заправить там баки и взять в Тиране груз до афганского Баграма. Груз был специфическим – патроны. Но экипаж уже не раз возил оружие и боеприпасы, потому содержимое ящиков подозрения не вызвало.
Два рейса прошли без приключений. Но в третий раз к самолету неожиданно пристроился афганский истребитель и потребовал в эфире на русском языке совершить посадку «для досмотра багажа». Попытка инженера Бутузова потянуть время не получилась – с земли обещали поднять еще один самолет и открыть огонь.
Самолет приземлили под Кандагаром, который контролировали моджахеды движения «Талибан». Уже потом выяснилось, что патроны везли Ахмад-Шаху Масуду, но разведка талибов перехватила информацию, и самолет задержали.
Причиной ареста наших летчиков стал один ящик с крупнокалиберными снарядами, который как-то оказался в самолете. Провоз снарядов был запрещен, и экипаж попал в плен к исламским фундаменталистам.
Потянулись долгие месяцы плена. Летчики содержались в хозяйственной пристройке дома губернатора Кандагара и находились под круглосуточной вооруженной охраной.
Их держали на голодном пайке из недоваренного и неочищенного риса, изредка кидали арбузы или дыни. Двор дувала, где содержались пленники, часто окружали местные аборигены, которые глазели на наших, как на диковинных зверей. Были и такие, что требовали расправы над чужаками.
Первоначально в качестве условия освобождения заложников лидеры «Талибана» потребовали освободить пленных моджахедов, якобы интернированных на территории бывшего СССР, но это было лишь предлогом. Талибы не знали точно, как использовать пленников.
Несколько раз на экипаж оказывали давление, чтобы вынудить их принять ислам, но они отказывались. Потом у летчиков начались приступы лихорадки, других болезней. В своем дневнике командир экипажа Владимир Шарпатов напишет: «Не дай Бог в моем возрасте попадать в подобные переделки... нас бросили все. МИД и Россия. А уж президенту вообще наплевать. Он в одной Чечне теряет ежедневно больше людей, чем наш экипаж. Все привыкли к потерям...»
МИД ельциновской России в лице Андрей Козырева совершал вялые телодвижения. Попытки содействия осуществлялись с нескольких направлений. Например, Ментимир Шаймиев отправил в Афганистан своего советника Тимура Акулова, который долгое время ездил по стране, пытался вести переговоры.
За освобождение летчиков выступил даже Совет Безопасности ООН, некие действия совершал сенатор США Хэнк Браун, ведь талибы были своеобразным детищем ЦРУ и спецслужб Пакистана.
В ответ «студенты-исламисты» стали выдвигать уже осознанные требования – выдать им бывших министров обороны ДРА и высших чинов ХАДа, которые находились на территории России. Но на это никто не пошел…
Сегодня стало известно, что спецназ ГРУ готовил и силовое освобождение экипажа, однако его отложили. Разрабатывался и план выкупа из плена.
Дни заточения тянулись, вялая надежда на освобождение возникла после начала наступления Масуда, но талибы остановили «панджшерского льва». Внутри коллектива пленников стали возникать разногласия и ссоры. «Все упали духом. Клянут всех и за все. Неужели можно быть такими черствыми, неужели такое большое государство, как наше, не в состоянии организовать и провести переговоры? Но им там, в Кремле, важнее сейчас выборы», - это опять сточки дневника.
Однако через некоторое время к экипажу стали приезжать сотрудники российского посольства и Красного креста, часто захаживал врач-психолог. Директор Научного Центра социальной и судебной психиатрии им. Сербского Зураб Кекеладзе, посетив заложников в Афганистане, нашел их в тяжелейшей депрессии. По словам Кекеладзе: «…Больше всех пострадал Шарпатов… У него ведь ответственность за людей, и она сводит с ума. Не каждый с этим может справиться. Шарпатов справился».
О побеге летчики думали с первого дня и даже разработали маршрут – через Иран, но побег спровоцировали сами талибы, которые решили использовать огромную грузовую машину, но эксплуатировать ее не могли. Раз в три месяца летчикам была дана возможность бывать на самолете. Стали лучше кормить и штурман Александр Здор даже умудрялся варить борщ.
Выяснилось, что топлива в баках осталось достаточно, и все приборы работали нормально. Экипаж стал присматриваться к охране.
Помог случай – на шасси лопнул обод, и летчикам разрешили остаться на аэродроме в пятницу 16 апреля, который у мусульман был выходным. В полдень совершать намаз отправились все охранники. В самолете осталось три талиба.
Двигатели - третий и четвертый - запустили с третьего раза и неожиданно сразу вырули на центральную рулежку. Грузовой трап «рампу» закрыли почти на ходу. Талибы всполошились, на взлетную полосу помчался «Урал», к самолету устремились вооруженные люди. Как удалось взлететь при таком коротком разбеге, до сих пор удивляются многие специалисты, ведь за полосой начиналось минное поле, да и встречные автомобили прошли от крыльев в нескольких метрах.
После взлета, возникла проблема с оставшимися на борту охранниками, которым попытались объяснить, что это пробный полет, но один из моджахедов передернул затвор. Но в это время Шарпатов резко сделал «горку», охранники упали на пол, а летчики отобрали у них оружие и связали.
Лететь пришлось на максимально низкой высоте, чтобы не попасть в зону работы РЛС. Посадку совершили уже в знакомой Шаржде.
Когда выходили из самолета, бородатые и оборванные, их никто не узнал, и даже принимали за моджахедов. За их спиной остались один год и тридцать дней афганского плена.
Страна встречала летчиков как национальных героев. Командир корабля Владимир Шарпатов и второй пилот Зиннур Хайруллин были награждены Звездой Героя России, остальным дали по ордену Мужества, и… выгнали из авиакомпании «Аэростан». Уже потом будут муссировать слухи, что к боеприпасам имели отношение криминальные структуры, которые понесли убытки.
Владимир Шарпатов все же смог остаться за штурвалом. Как-то его спросили: «полетит ли тот еще раз в Афганистан?» Он подумал и ответил: «Обязательно! Только на Ту-160 и с полной боевой загрузкой!»
Драма">
| Русское название | Кандагар |
| Жанр | исторический драма |
| Режиссёр | Андрей Кавун |
| Продюсер | Валерий Тодоровский Илья Неретин |
| Сценарист | Олег Кавун Андрей Кавун |
| Актёры | Владимир Машков Андрей Панин Александр Голубев Александр Балуев Богдан Бенюк |
| Оператор | Владимир Башта |
| Композитор | Дарин Сысоев |
| Компания | Рекун-синема |
| Бюджет | 7 млн $ |
| Сборы | 14 863 543 $ |
| Страна | Россия |
| Время | 100 мин. |
| Год | 2010 |
| imdb_id | 1272018 |
«Кандага́р» - российский кинофильм 2010 года, режиссёра Андрея Кавуна. Историческая драма, основанная на реальных событиях.
Премьера состоялась 4 февраля 2010 года Журнал «Weekend» № 3 (149) от 29.01.2010. Слоган фильма: «Выжить, чтобы вернуться». В международный прокат фильм вышел под названием «Экипаж» (en «The Crew»).
Сюжет
1995 год. Российский транспортный самолёт Ил-76, перевозящий груз патронов под видом гуманитарной помощи из Албании в Афганистан, принудительно посажен истребителем-перехватчиком на аэродром города Кандагар (ДРА) для досмотра. В плену у талибов оказался российский экипаж: командир воздушного судна, второй пилот, борт-инженер, штурман и борт-радист. Авиаторов, отказавшихся обучать исламистов пилотированию транспортного самолёта, разместили в полуразрушенном доме-тюрьме. Небольшой дворик с колодцем, окружён высокими стенами с пулемётными гнёздами и вышками часовых… Экипаж стойко переносит тяготы и лишения плена: все пятеро твёрдо убеждены: Россия, задействовав дипломатические каналы и своё влияние в мире, освободит своих граждан. Однако проходят долгие месяцы, а кроме периодических посещений дипломатов и журналистов никаких перемен не происходит. Тем не менее, исламисты разрешают регулярно проводить регламентные работы с воздушным судном, арестованным на аэродроме. Пережив череду лишений и унижений, побывав на волосок от смерти, герои фильма осознают, что единственный путь к спасению - побег! Командир воздушного судна даёт согласие обучать воинов ислама лётному делу. Опытный военный, участник боевых действий в ДРА, тщательно изучает будни аэродрома: взлётно-посадочная полоса в хорошем состоянии, однако сразу за торцом взлётной полосы - минное поле. Охрана аэродрома: бутафорская зенитная батарея с манекенами стрелков и толпы исламистов, вооружённых стрелковым оружием, а рядом в ангарах - истребители. Однако, это единственный шанс бежать. Во время намаза самолёт, не вызвав подозрений у немногочисленной охраны, свободно осуществил руление и начал разбег по взлётной полосе. Однако на борту не все пленники - в кабине нет второго пилота. Командир воздушного судна прерывает взлёт, связывается с дежурным и вызвает тягач для буксировки. Ждать следующей попытки пришлось долго - исламисты под разными предлогами перестали допускать экипаж к обслуживанию самолёта. Тем не менее, удаётся убедить исламистов в необходимости ремонта повреждённого в процессе экстренного торможения шасси и проведения текущих профилактических работ с дорогостоящей техникой. Расчёт командира оказался точным - после замены шасси пришло время намаза - воины ислама дружно покинули аэродром, оставив нескольких караульных. Члены экипажа, свободные от регламентных работ, затеяли с охраной игру на деньги, поставив на кон золотое кольцо. Тем временем, запустив и прогрев двигатели, самолёт начал движение в сторону ВПП. Караульные успешно нейтрализованы, однако исламисты успевают перекрыть взлётную полосу. КВС принимает решение взлетать с её части, рискуя выкатиться на минное поле. Применив на практике знания и опыт, полученные в боевых действиях, командир осуществляет взлёт и уводит самолёт в сторону Ирана на малой высоте, защищаясь от преследователей. Плен продлился 378 дней…
Александр Голубев
Богдан Бенюк
Россия Россия
Слоган фильма: «Выжить, чтобы вернуться ».
В международный прокат фильм вышел под названием «Экипаж» (англ. «The Crew» ).
Сюжет
Рецензии
В рецензии на фильм, опубликованной на сайте Киноафиша-ру, фильм назван очередным (вслед за «1612-м » и «Тарасом Бульбой ») «патриотическим опусом».
На этот вывод наводит сравнение сценария фильма и событий, которые легли в его основу. Весьма характерны эксперименты с составом экипажа Ил-76 . Так, фамилия командира экипажа трансформировалась лишь на одну букву и Шарпатов превратился в Карпатова, но второй пилот из Газинура стал «Серегой». Впрочем, сценаристы «Кандагара» вычистили из сюжета имена и фамилии не только будущего гендиректора авиакомпании «Татарстан» Газинура Хайруллина , но и бортинженера Асхата Аббязова: «последний тоже не прошел этнический контроль ».
Помимо прочего, с названными фильмами «Кандагар», по мнению рецензента, связывает претензия на восточно-славянское единство, поскольку по воле сценаристов в экипаж включен вымышленный персонаж украинской национальности, в условиях плена придерживающийся православного вероисповедания (Вакуленко) . Таким образом, героический экипаж предстает в фильме этнически гомогенным славянским коллективом.
Отличия между реальными событиями и фильмом
Критика
Фильм подвергся критике со стороны финно-угров России за искажение реальных событий и за то, что убрали марийца и татарина .
См. также
Напишите отзыв о статье "Кандагар (фильм, 2010)"
Примечания
Ссылки
- на сайте «Энциклопедия отечественного кино»
- «Кандагар» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- Светлана Брайловская // «Российская газета »: № 23 (5102) от 4 февраля 2010. - Пермь, 2010. - С. 24 .
Отрывок, характеризующий Кандагар (фильм, 2010)
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.
Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
3 августа 1995 года около восьми часов утра самолет казанской компании "Аэростан", загрузив в Албании тысячу с лишним ящиков с патронами для автомата Калашникова, взял курс на афганский город Баграм. Но на подлете к Кандагару, находившемуся под контролем движения "Талибан", Ил- 76 принудили к посадке.
Семеро членов экипажа попали в плен, став заложниками воевавших с правительством Раббани талибов. Снова в воздух грузовой лайнер с бортовым номером 76842 поднялся лишь 16 августа 1996 года. Наши летчики совершили дерзкий побег. Командовал экипажем живущий ныне в Тюмени Владимир Шарпатов, который вскоре после возвращения на Родину был удостоен звания Героя России...
С ним встретился наш обозреватель.
ПРЕАМБУЛА
"КЕРОСИН КОНЧАЕТСЯ, А РОССИЯ - НЕТ!"
- Готов выслушать рассказ о самом длинном рейсе в вашей жизни, Владимир Ильич.
Дойдем и до него, но сперва о том, чем я занимался до злополучного полета в Кандагар. А то ведь иные ваши коллеги, не разобравшись, сделали из меня контрабандиста, возившего по миру нелегальное оружие...
Я окончил Краснокутское летное училище, Казанский авиационный институт и ленинградскую Академию гражданской авиации, с середины шестидесятых годов работал в Тюмени, пилотировал Ан-2, Ан-24, Ан-26, Ил-76, налетал более десяти тысяч часов, стал инспектором летно-штурманского отдела. В какой-то момент у меня испортились отношения с начальством. Из-за моей принципиальности и неуступчивости. Я входил в профсоюзный комитет, защищал права сотрудников, выявлял всякие нарушения. Это и вызывало страшное раздражение. Устав бодаться, я написал рапорт, вернулся командиром корабля на Ил-76.
И тут в покое не оставили, зажимали. Когда на земле сидишь, заработки соответствующие - копеечные. А мне семью надо было кормить, жену, двух сыновей. В конце концов, я летчик! Пока палки в колеса не вставляли, все шло отлично. Ил-76 - машина мощная, мы на ней прилично помотались по Советскому Союзу - от Сахалина до Краснодара, от Молдавии до Чукотки. И Ташкент, и Кавказ, и Мурманск... Везде побывали! Обычно люди учат географию по учебникам да картам, а я смог воочию масштабы Родины оценить. Летишь, допустим, из Анадыря по северной трассе. Тысячу километров прошел, две, а внизу - бескрайние просторы, куда не ступала нога человека... Зато на ночную Европу смотришь: будто ковер электрический расстелили. Тесновато у них там! То ли дело у нас. На Курилах заливаешь полные баки топлива и берешь курс на запад. Скорость - девятьсот километров в час. Один час полета, два, три, пять, семь... Керосин кончается, а Россия - нет! Вот что такое наша страна.
ЗАКАЗЫ ПОРОЙ ПОСТУПАЛИ СПЕЦИФИЧЕСКИЕ. ПОМНЮ, ОТПРАВИЛИ МОЙ ЭКИПАЖ В ЛИОН, ГДЕ НАМ ЗАГРУЗИЛИ САУ - САМОХОДНУЮ АРТИЛЛЕРИЙСКУЮ УСТАНОВКУ
Потом перестройка началась, работы совсем не стало. Начальство и младшего брата принялось из-за меня пузырить. Девять лет держали Юрия вторым пилотом Ту-134, не делали командиром. Я резко высказался по этому поводу. Ну, и новый виток разборок...
Всю дорогу из-за неуживчивости летал реже остальных. Бросали всякие огрызки, объедки с барского стола. Я и приличную машину последним в нашем авиаотряде купил. Ребята уговорили. Они-то с начала девяностых рассекали по Тюмени на привезенных из-за границы иномарках. Мой радист пристал: "Возьми нормальный автомобиль, Ильич!" Отвечаю: "У меня и рублей-то нет, не говоря про доллары". Не успокаивается: "Займу, не переживай". Присмотрели в Амстердаме десятилетний Volvo-244. Радист одолжил две тысячи долларов, парни добавили полторы, так я и стал автомобилистом... Машина до сих пор верой и правдой мне служит, езжу на ветеране. Хотя недавно тормоза забарахлили, надо отремонтировать, никак не соберусь...
В 1991 году я начал работать на швейцарскую фирму Metro Cargo. Ее хозяин Шимон Лахав нашел где-то дюжину российских самолетов, усадил на них наши экипажи и принялся гонять по миру. Правда, после окончания стажировки меня тормозили с допуском к самостоятельным полетам. Тогда я обратился к мистеру Лахаву. Так, мол, и так, командир Ил-76, готов к работе. Инспектор нашего управления давай дрючить: кто позволил писать напрямую, делать выводы о своей профпригодности? Устал я до чертиков от издевательств и решил объявить голодовку.
Всю ночь рисовал авторучкой на фанерке транспарант, не спал. А утром вышел на центральную площадь Тюмени. В форме, в унтах... Через два часа милиционер увел меня в управление гражданской авиации на разговор к заместителю начальника...
После этого летать стал больше, но заказы порой поступали специфические. Помню, Лахав отправил мой экипаж в Лион, где нам загрузили САУ - самоходную артиллерийскую установку. Ее надо было вместе с экипажем перебросить на Ближний Восток, в район боевых действий. Французские танкисты всю дорогу расспрашивали: "Наверное, вам большие деньги платят, раз жизнью рискуете?" Говорю: "840 долларов".
- За рейс?
Французы решили, что за час полета. Держите карман шире! Нет, отвечаю, за месяц работы. Те лишь присвистнули, мол, наши пилоты за подобные гроши близко к самолету не подойдут. Но я не все рассказал любознательным пассажирам: Лахав доплачивал по пятьдесят долларов суточных и поселил нас в шикарном пятизвездочном Sheraton с бесплатным питанием...
- И долго вы так летали?
Четыре месяца. Из Германии возили в Саудовскую Аравию полевые госпитали, медикаменты, амуницию, из Голландии перебросили в Турцию два полка НАТО, аккурат к российским границам. А куда деваться-то? Мы подневольные, выполняли приказ...
Летом 92-го уехал я в отпуск на родину, в Республику Марий Эл. Вдруг приходит телеграмма: срочно возвращайтесь на базу. Прилетаю в Тюмень. Направляют в Курган, загружают в самолет две новые БМП - боевые машины пехоты - с полным комплектом. Три дня идет оформление таможенных документов, после чего берем курс на Африку. Такие длинные рейсы считались у нас "жирными", их хорошо оплачивали, да и налет большой. А тут, смотрю, никто из сопровождающих не записывается, чтобы заработать лишний доллар. Мне это сразу показалось подозрительным. Только много позже разобрался, в чем дело. Мы везли оружие одной из сторон вооруженного конфликта. Если бы попали в руки к находившимся по другую линию противостояния, не сносить нам головы. Ситуация примерно та же, что и в случае с Кандагаром.
Но тогда мы дозаправились в Марокко и прилетели в конечный пункт - Фритаун, столицу Сьерра-Леоне. На аэродроме в жуткий тропический ливень нас встречал премьер-министр страны собственной персоной. Так эти БМП были важны для него. Вернулись домой, а нам говорят: нужно еще раз лететь в те же края. И опять с боевыми машинами на борту. Надо, значит, надо, в Африку - так в Африку... Но перед вылетом из Фритауна в Россию наш самолет вернули на перрон, что в авиации считается ЧП, а экипаж... чуть не расстреляли. Оказалось, этот Ил с другим тюменским экипажем месяцем ранее летал на полевой аэродром мятежников. Руководители Сьерра-Леоне были возмущены: "На два фронта работаете? К стенке!" Чудом унесли ноги, флайт-менеджер Сергиенко сумел убедить, что мы ни при чем...
Почему так подробно рассказываю? Чтобы поняли: патроны, из-за которых нас год продержали в плену у талибов, на самом деле, сущая ерунда, семечки, мне доводилось возить куда более серьезные грузы.
ПИЛОТ "ТАЛИБАНА" ГУЛЯМ ПОТОМ ПРИХОДИЛ К НАМ В ТЮРЬМУ, ТАЛИБЫ ЕМУ ЗВАНИЕ ГЕНЕРАЛА ДАЛИ...
Как-то перебросили из Австрии в Сану, столицу Северного Йемена, ящики, на которых было написано, что внутри - охотничьи ружья. Мы и не проверяли, это не наше дело. Летели ночью по узкому ущелью, чуть отклонились бы в сторону, в тех горах и остались бы навеки. Выгрузили сорок пять тонн и домой отправились, а через две недели в Йемене война началась. И северяне победили. Наверное, нашими "ружьями".... Да я могу долго еще рассказывать, всяких приключений хватало!
- А с , которого американцы приговорили к 25 годам тюрьмы за незаконную торговлю оружием, ваши пути-дорожки не пересекались, Владимир Ильич?
Еще как пересекались! Я у него работал, когда в Кандагар попал. О других экипажах говорить не буду, пусть каждый за себя отвечает, но я всегда действовал строго по полетному заданию, никакой самодеятельности и "левых" рейсов. Хотя, не скрою, предложения поступали. Я отвергал их без лишних разговоров...
ПОСАДКА
"ПОМИРАТЬ - ТАК С МУЗЫКОЙ"
- В Афганистан вы отправились из Казани. А туда-то как попали?
В Тюмени работать по-прежнему не давали, а тут узнал, что компания "Аэростан" получила два новых Ил-76, но без личного состава. Предложил свои услуги, стал инструктором и полгода занимался тем, что вводил в строй местных летчиков. А 16 июня меня направили в командировку в Эмираты. Экипаж подобрался сырой, едва переученный, без должного налета, второй пилот Газинур Хайруллин пришел из военной авиации, за границей никогда не был...
Сначала из Шарджи летали в Кандагар, возили народно-хозяйственные грузы. Продукты питания, воду, сигареты и прочее барахло, приобретенное в Эмиратах афганскими купцами. По пятьдесят тонн за рейс. Тогда же познакомились с наземными службами, общались с служившими у талибов летчиками, даже подкармливали их семьи.
А в конце командировки мне предложили сделать три рейса из албанской Тираны в Баграм, который контролировался "Северным Альянсом" Ахмад Шаха Масуда. Талибы считали его злейшим врагом. Но мы, честно говоря, в нюансы не вникали, наше дело маленькое - доставить груз в целости и сохранности. Я спросил у флайт-менеджера: "Что везем?" Он ответил: "Ящики. Тысяча двести штук". Конечно, все знали, что внутри патроны, но это не являлось нарушением. Албанское правительство и президент Афганистана Раббани заключили официальное соглашение, мы соблюдали все требования IKAO по перевозке опасных грузов. Какой нам был смысл беспокоиться?
Два рейса выполнили нормально, а в третий раз не долетели до конечной точки...
Когда шли над Кандагаром на высоте 9700 метров, диспетчер потребовал совершить посадку для досмотра груза. Попытались упираться, и тогда на связь вышел МиГ-21, уже "висевший" у нас на хвосте. С пилотом "Талибана" Гулямом у нас сложились хорошие отношения, на земле мы прекрасно общались. Но приказ есть приказ. Если бы не подчинились, Гулям мог шарахнуть ракетой - и все дела... Он потом приходил к нам в тюрьму, талибы ему звание генерала дали...
А тогда в воздухе я попробовал совершать какие-то маневры, тянул время, надеясь стряхнуть истребитель, но запаниковал Хайруллин: "Командир, собьют! Надо садиться!" Поведение второго пилота сильно меня смутило. Ну, я и сел. Думал: в конце концов, ничего преступного мы не совершали, полетное задание есть, самолет российский, экипаж находится под защитой государства. Великая страна за спиной! Если что, в обиду не даст.
- А на поверку?
Вы же знаете, как все получилось...
После приземления меня сразу повезли на допрос. Его вел главарь талибов мулла Омар. На вопросы я отвечал честно, сказав, что загрузились в Албании, летели в Баграм. Афганцы требовали вызвать в Кандагар Мунира Файзуллина, менеджера компании "Аэростан", организовавшего нашу командировку. Мол, будем судить по законам шариата. По такому случаю мне разрешили связаться с фирмой Виктора Бута. Привели в самолет, настроили рацию на нужную волну. Рядом в наушниках сидел Гулям, который прекрасно понимал по-русски. Я шепнул Хайруллину, чтобы тот на татарском языке предупредил Файзуллина о поджидающей его в Кандагаре опасности. Но второй пилот отказался говорить. Я - к Аббязову, тоже знавшему татарский. И он сказал, что не станет рисковать. Пришлось мне общаться с Файзуллиным по-английски в надежде, что талибы не разберутся. Гулям сразу забеспокоился, приказал перейти на русский, но главное я успел передать...
Едва остались одни, экипаж начал обвинять меня, что в плен попали. Зачем, мол, послушались тебя и связались с этими патронами? Хотя все знали, что везем. Рязанов, бортинженер, достал литровую бутылку водки Absolut, купленную в Эмиратах в duty free shop, и в одиночку выпил. Смотрю, не берет его алкоголь, только глаза безумными сделались. А на улице жара под пятьдесят градусов, аварийные люки Ил-76 открыты, но такое чувство, словно сидишь в раскаленной духовке. В салон набилась толпа, лезет во все щели, шурует, где может. Потом еле-еле вытолкали...
А на следующий день талибы поставили грузовик перед носом самолета, сняли аккумуляторы, выгнали нас наружу, оставив ночевать на бетонке. Через сутки прилетели дипломаты и военные из Пакистана, принялись искать "индийский след". На беду, среди ящиков с патронами оказался один с малокалиберными снарядами. Нам засунули его в конце загрузки для ровного счета, но это запрещенный для перевозки на гражданских самолетах груз. Тут уже мы окончательно поняли, что быстро из Кандагара не выберемся...
- Как вы общались с аборигенами?
Переводчик Абдул Разак по-русски говорил сносно. Он окончил в Симферополе саперное училище, даже сватался к дочке местного профессора. Служил в правительственных войсках у Наджибуллы, получил звание майора. Хотя его нельзя было назвать убежденным мусульманином. По крайней мере, когда директор Института Сербского профессор Кикелидзе, навещавший нас в плену, привез спирт и бекон, Абдул Разак попросил угостить. Втайне от охраны. Очень ему бекон понравился! Потом долго тер рукавом губы, чтобы не блестели. Ислам запрещает есть свинину. За такие шалости запросто могли в зиндан упечь.
Тюрьму нам оборудовали в помещении склада при бывшей гостинице губернатора Кандагара. Троих запихнули в одну кладовку, четверых - в другую. Танк пригнали, зенитку поставили...
Помню, сидим во дворике, в картишки играем, время убиваем. Охрана наблюдает с плоской крыши. Вдруг местные увидели у кого-то карту с дамой. А та с голыми плечами, в открытом платье... Талибы в крик: "Хараб! Плохо! Нельзя!" Мы и внимания не обращаем. Не будешь же даме чадру малевать!
Иногда специально дразнили охрану. Привезли нам туалетное мыло, а на упаковке моющаяся женщина. Ну, мы фото аккуратно вырезали и к стеклу приклеили. Талибы опять скандал устроили.
НИЧЕГО ПРЕСТУПНОГО МЫ НЕ СОВЕРШАЛИ, ПОЛЕТНОЕ ЗАДАНИЕ ЕСТЬ, САМОЛЕТ РОССИЙСКИЙ, ЭКИПАЖ НАХОДИТСЯ ПОД ЗАЩИТОЙ ГОСУДАРСТВА
- Могли по-настоящему разозлиться?
Всяко бывало! Однажды в четыре часа утра будят: "Собирайтесь!" Спрашиваем: куда? Не отвечают. Мы уперлись: не пойдем! Прикладами пару раз огрели, в спину вытолкали. Ну, думаем, на расстрел, не иначе. Посадили в два джипа, везут. Мы с ребятами переглянулись: ты берешь этого охранника, я - того. Решили: не дадим себе, как баранам, горло перерезать. Помирать, так с музыкой!
Остановились у какого-то забора, постояли несколько минут, охранники с кем-то по рации связались, дальше поехали. Потом у арыка в пустыне затормозили. А у нас нервы натянуты, смотрим, достают лопаты или нет. Бортинженер Рязанов сидит и под нос себе повторяет: "Я не сдамся, я не сдамся..." Опять едем. В итоге привезли на брошенную ткацкую фабрику, которую немцы из ГДР построили. Когда талибы власть взяли, все оборудование переломали, станки повыкидывали. Дикари! Загнали нас внутрь, говорят: сидите. Если в Кандагаре охрана отдельно жила, тут - рядом с нами. В карты играть не дают, без конца кричат: "Душман! Душман! Враг!" А мы отвечаем: "Нет, дуст, дуст!" Это "друг" по-ихнему. День живем, второй... Настроили китайский кассетник на передачу "Голоса России" для Юго-Восточной Азии. Рассказывают, что войска президента Раббани ведут наступление на Кандагар. Главная цель - освобождение русских летчиков. Мы и поняли, почему талибы переполошились, решив перепрятать "шурави"... Когда опасность взятия города миновала, нас вернули в прежнюю тюрьму.
Сначала в ней было окошечко, через которое мы могли видеть волю, а потом и его забетонировали. Только небо нам и осталось. Но оно высоко, не дотянешься. Спали долгое время на полу, кулак под голову вместо подушки и - вперед! Кормили так, что без конца желудком маялись, с горшка не слезали. Я в Кандагаре и желтуху заработал, и язву...
На нас ходили смотреть, как на зверей в зоопарк. Соберутся муллы, усядутся и глазеют. Словно мы и не люди. Иногда охрана провокации подстраивала. Кто-нибудь из талибов как бы случайно "забывал" автомат в таком месте, куда мы могли дотянуться. Но я приказывал мужикам не трогать. С одним "калашом" эту банду не перестреляешь, а нас запросто поставили бы к стенке за попытку мятежа.
Или другой вариант. Предлагают: примите ислам, и мы вас отпустим. А Хайруллин с Аббязовым и так мусульмане. Имам повадился к нам ходить. В туфлях с загнутыми носками, будто у старика Хоттабыча. Я из интереса даже суры начал учить. "Салляллаху алейхи уа саллям..." А штурман Здор кричал, мол, Шарпатов - предатель. Глупый человек, честное слово! Не понимал, что я на любые хитрости шел, лишь бы вырваться из плена.
ВЗЛЕТ
"САМОЛЕТ ВСТУПИЛ С НАМИ В СГОВОР"
- Когда начали готовиться к побегу?
Сперва ждали, что Россия предпримет настоящие шаги для нашего освобождения. Видим: родная страна не особо шевелится. Тогда и решили брать инициативу в свои руки. Я предложил мужикам: "Давайте объявим голодовку". Хайруллин с Аббязовым губы кривят: "Ерунду говоришь! Да и вообще: тут командиров нет!" Ладно, говорю, а если сбежать? Опять моя идея не нравится. Дескать, вокруг минные поля, далеко не уйдешь. Да и внешне мы на талибов мало похожи, сразу опознают и расстреляют.
Но можно ведь бороду отпустить, как у местных, чтобы не слишком выделяться на их фоне. Нет, не поддержал меня экипаж. Тем не менее, я бриться перестал, завел окладистую...
Английским языком предлагал заняться, установить дежурство по тюрьме, чтобы порядок поддерживать и не оскотиниться. Дело не в том, что Шарпатов такой умный или правильный. Я не привык сидеть, сложа руки. Даже в плену. День на третий начал вести подробный дневник, стихи писал...
Кто действительно пытался вызволить нас, так это президент Татарстана Шаймиев. Присылал разных переговорщиков, однажды почти условились об освобождении, но в последний момент все сорвалось. Предлагали обменять нас на "КАМАЗы", вертолеты, запчасти для самолетов, даже деньги на выкуп собрали - более двух миллионов долларов наличными... Но талибы цену набивали, мы для них служили козырной картой. Кто о них раньше знал? А так мир услышал, что в Афганистане есть движение вчерашних студентов, выпускников медресе. Международные делегации ездили, наш МИД по официальным каналам обращался за содействием к руководству Саудовской Аравии и Пакистана, Совет Безопасности ООН дважды требовал освободить экипаж. Все без толку!
Словом, постепенно я пришел к выводу: единственный способ вырваться на свободу - угнать свой же Ил. Поделился мыслью с Хайруллиным. Говорю: "Надо найти способ всем вместе попасть на борт". Стали обрабатывать талибов, что без техобслуживания двигатели выйдут от жары из строя. Сначала нас группами возили, оставляя кого-то в заложниках. А в апреле 96го сменился начальник нашей тюрьмы. Прежний пошел на повышение, вместо него прислали муллу Сулеймана. Он был моложе и не такой строгий, бдительный. Говорил по-английски, к нам лучше относился.
ВИДИМ: РОДНАЯ СТРАНА НЕ ОСОБО ШЕВЕЛИТСЯ. ТОГДА И РЕШИЛИ БРАТЬ ИНИЦИАТИВУ В СВОИ РУКИ
- И вы, разумеется, воспользовались.
Не дураки же, правда? 10 июля всем экипажем в наглую пошли в автобус, чтобы ехать на аэродром. Нас никто не остановил. Правда, в самолет набилось много охраны, мне в спину два автоматчика уперлись. Но разрешили рулить по взлетной полосе. Тогда я и обнаружил скоростную рулежку, располагавшуюся под углом тридцать градусов к ВПП. Начали гонять двигатели в районе зенитки, тут же талиб голову высунул. Но пушку расчехлять не стал. Рулим дальше, мимо стоянки истребителей. Прикинул в уме: пока летчик добежит из казармы да подготовит самолет... Мы пойдем по скоростной рулежке, а ему надо крюк делать до ВПП. Минут десять-пятнадцать преимущества у нас будет. У МиГ-21 скорость порядка тысячи ста километров в час. Получается, догнать Ил-76 он сможет минут через двадцать пять, но запас топлива у истребителя - на сорок, не хватит, чтобы вернуться на базу... Значит, МиГ нам не страшен.
СХЕМА ПОБЕГА
Специально для "Родины" Владимир Шарпатов нарисовал, как 16 августа 1996 года Ил-76 выруливал на взлетную полосу Кандагарского аэродрома.
Рулим дальше, вдруг слышим какой-то хлопок. Возвращаемся на перрон, смотрим: колесо лопнуло. Видимо, напоролись на осколок снаряда или бомбы. Словно самолет с нами в сговор вступил. Мы получили реальную возможность опять проситься на аэродром, чтобы поставить запаску. Шанс представился 16 августа. Была пятница, выходной день у мусульман, когда они, как мы шутили, лишь "талибанили": ели, молились да спали.
Мы заранее решили, что будем прорываться. Даже если не взлетим, лучше разбиться, чем в этом аду сидеть. Еще 10 июля я велел заготовить веревки в грузовом отсеке и в штурманской кабине, чтобы повязать охрану по моей команде. Показал мужикам, как правильно делать узлы. Я этому научился в молодости, когда ездил студентом на уборку картошки... И вот, значит, привозят нас на аэродром. Автоматчиков нагнали больше, чем в прошлый раз. И летчик какой-то новый появился. Он представлял главную опасность: во-первых, понимал по-русски, во-вторых, мог догадаться, что в действительности собираемся улетать.
Как ни тянули резину, к полудню колесо заменили. Талибы говорят: все, возвращаемся в тюрьму. Возражаем, мол, надо еще двигатели проверить. Ладно, соглашаются, только в темпе. С помощью АПА (аэродромного пускового агрегата) запустили ВСУ - вспомогательную силовую установку. Но АПА почти сразу вырубился от нагрузки. Пекло под пятьдесят градусов, аэродром расположен на высоте 1200 метров над уровнем моря... Реактивным двигателям элементарно не хватало кислорода. Несколько раз попробовали повторить запуск - никакого эффекта. Талибы спрашивают: что собираетесь делать? Отвечаем: надо подождать минут сорок, пока техника остынет.
Я вышел из самолета, чтобы оценить обстановку. Вскоре докладывают: почти вся охрана, включая начальника караула и летчика-афганца, гуськом потянулась в сторону вышки. Пошли молиться и обедать. Аббязов - ко мне: "Запускаем!" Говорю ему: "Пусть дальше отойдут. Потерпи..." Когда талибы скрылись с глаз, опять принялись реанимировать ВСУ. Установка визжала, стонала, но вышла на рабочие обороты. Я убедился, что талибов поблизости нет, в кабине пилотов остались лишь три автоматчика. Запустили два двигателя. Вшивцев, радист, связался с вышкой, бдительность усыплял. Мол, хотим сделать контрольный круг по полосе. Ему не ответили, видимо, диспетчер тоже с Аллахом разговаривал. Отлично! Вы молитесь, а мы поехали.
Начинаем выруливать, на ходу запускаем третий двигатель, четвертый, включаем оборудование, приборы... Только сворачиваю на скоростную рулежку, сообщают: грузовик с АПА и автобус с охраной несутся наперерез, чтобы перекрыть нам полосу. Делать нечего, даю взлетный режим. Выскочили на ВПП. Представляете махину, которая входит в разворот на скорости сто тридцать километров и полуспущенных колесах? Запросто могли шасси сломать! Спасибо конструкторам и инженерам - сделали надежный самолет. Выдержал! Продолжаю взлет. В момент пересечения траверза центральной рулежки талибы были уже у нас под крылом. В метрах разминулись! Но скорость растет медленно, впереди - колючая проволока, бруствер, разбитый Ан-12, а дальше - противотанковое минное поле, которое еще наши солдаты оставили. Мне для отрыва нужна скорость 280 километров в час, а у нас 220, и ВПП кончается. Хорошо, в свое время я участвовал в производственных испытаниях Ил-76, даже на грунтовые аэродромы садился. Словом, стали взлетать на скорости 230 километров, я поднял самолет буквально с последней плиты, перепрыгнул через колючку...
Штурман диктует: "230... 230... 230..." Тяги не хватает. Будет расти - полетим, нет - рухнем на землю. 235, 240... Командую: "Шасси убрать!"
Тут талибы, которые на борту остались, очухались: летим? Показываем на пальцах, что круг сделаем и сядем. А я, между тем, продолжаю набор высоты. Вижу, один из афганцев передернул затвор автомата. Аббязов крикнул: "Я пошел!" Хайруллин кинулся на помощь, Рязанов с Бутузовым навалились сбоку, радист Вшивцев сорвал с себя наушники - и тоже в свалку...
Возня у меня за спиной долго шла, но в итоге мужики разоружили талибов, запеленали в веревки.
Только это не все. Предстояло выбраться с территории Афганистана. Я заранее решил для большей скрытности уходить на запад, в Иран, а не на север, в Россию, и идти на предельно малых высотах, чтобы радары не засекли. Так и поступил. Летел на 50-70 метров над землей.
- Эйфория?
Не думали об этом! Вот когда через неполных два часа приземлились в Шардже, немного отпустило. Еще в полете связались с фирмой Бута, чтобы предупредили полицию и российское посольство в Эмиратах. Виктор лично встречал в аэропорту...
Нам привезли летную форму, переодели. Мы ведь бежали в цивильном... Талибов забрала полиция. Нас коротко допросили и доставили в шикарный отель Continental. Каждого поселили в отдельном номере. Так чудно было после кандагарских кладовок! У дверей поставили охрану, никого внутрь не пускали, поскольку поступила информация, будто талибы готовят диверсию. Тут уже я и сбрил бороду...
Попросил разрешения позвонить домой. Телефон дали, но предупредили: город и страну не называть. Я говорю Юлии Кирилловне: передай семьям экипажа, что все в порядке, ждите известий.
- Плакала?
У меня стойкая жена. Она другое сказала: "По Первому каналу сообщили, что экипаж совершил побег при невыясненных обстоятельствах. Операцией руководил бывший военный летчик, майор Хайруллин".
Вот так бывает в жизни...
На следующий день Аббязов потребовал, чтобы нам выдали какие-то деньги. Бут выделил по пятьсот долларов, нас провезли по магазинам, я даже костюмчик от Кардена приобрел за триста баксов. Правда, он быстро истрепался.
Из России за нами прислали Ил-62. Представляете? Ради семи человек! Стюардесса встречала у трапа хлебом-солью. Тут уж, честно скажу, трудно было удержаться от слез.
В Москву прилетели 18 августа, аккурат в День воздушного флота. Как говорится, к праздничному столу. Еще по дороге сообщили, что на завтра планируется встреча с Ельциным. Я сказал экипажу. Мужики в один голос: он бросил нас в плену, не пойдем! Прикидываю: если в грубой форме отказать, Борис Николаевич наверняка осерчает, дядька крутой. Подошел к Виталию Игнатенко, главе ТАСС, который летал за нами в Эмираты. Объясняю: охота поскорее домой попасть, к семьям - женам да детям. Невмоготу терпеть, соскучились! Все было чистой правдой, но в глубине души я надеялся, что президент забудет про каких-то летчиков. Сразу не встретились - и ладно. Так, в принципе, и вышло.
Но вы же с Газинуром Хайруллиным буквально через неделю стали Героями России, остальные члены экипажа - кавалерами ордена Мужества...
Это отдельный разговор. Дело прошлое, не хочу ворошить... Скажу только, что я вообще не думал ни о каких наградах, а кое-кто из товарищей из кожи вон лез, лишь бы Родина высоко оценила его неизвестный подвиг. Но благодаря вмешательству руководства департамента гражданской авиации России наградили весь экипаж. Ордена нам вручил Виктор Черномырдин в Белом доме.
Знаете, в Казани я познакомился с легендарным летчиком, Героем Советского Союза Михаилом Девятаевым , который в феврале 1945-го бежал из немецкого концлагеря на угнанном им бомбардировщике "Хейнкель-111". Я бывал дома у Михаила Петровича, он рассказывал то, чего в книгах нет. Оказывается, спустя годы двое из военнопленных, которых Девятаев спас, посадив в самолет, утверждали, будто они устроили побег. Наверное, в жизни всегда так бывает. У победы много родителей...
После того кандагарского рейса я отказался летать с Аббязовым и Рязановым. Хайруллин с Вшивцевым остались со мной, но и это было ошибкой... Когда через полтора года меня увольняли из казанского авиаотряда, никто из бывшего экипажа не заступился. Я вернулся в Тюмень, где и живу. До ухода на пенсию летал еще пять лет. У меня и сыновья окончили аэроклуб, еще в школе получив удостоверения пилотов-спортсменов. Женя, старший, служит здесь, в Сибири, а младший - в Москве, возит на частном самолете важного человека. Кого именно - не скажу. Не мой секрет.
- Что думаете про фильм "Кандагар", где вас сыграл Александр Балуев, а Хайруллина - Владимир Машков?
Я встречался с режиссером картины Андреем Кавуном, мы долго беседовали, он подробно все расспрашивал. И на съемочной площадке я был. Правда, не в Марокко, а в московском павильоне. Конечно, это художественное кино, кое-что авторы изменили. Вместо семи членов экипажа в фильме осталось пятеро... Да, за два часа экранного времени не перескажешь историю длиной в год и тринадцать дней. Но не переврали - и на том спасибо.
- Кандагарской семеркой вы больше не встречаетесь?
На десятилетие побега в Тюмени решили устроить торжественный вечер. Выделили большие деньги - триста тысяч рублей, отдали под мероприятие дворец культуры "Строитель", разработали сценарий, даже фейерверк запланировали. Хотели оплатить дорогу экипажу, заказали лучший отель. Казанцы обещали быть, но не приехали. Ни один...
И на собственное семидесятилетие я приглашал экипаж. История повторилась. Никто не прилетел! Не знаю, может, совесть у людей проснулась. Или, наоборот, они окончательно ее потеряли.
Нет, я не судья им... Скажу лишь, что каждый год 16 августа собираю друзей и отмечаю дату круче, чем день рождения. Точнее, их теперь у меня два. И так будет до конца жизни...
Тюмень - Москва
Год и тринадцать дней провел экипаж в плену, и все это время командир вел дневник. Первое стихотворение, написанное Владимиром Шарпатовым в неволе:
"Кандагарцы, кандагарцы...
Мы теперь зовемся так.
За три дня все стали старцы
И познали жизни смак.
Стены белые, крутые,
А в зените - солнца диск.
Здесь законы все иные,
Ходят рядом смерть и риск.
Гул родного самолета
Снится, снится по ночам.
Нелегка была работа,
Всех труднее было нам.
Все вокруг чужие лица,
Только камень да песок.
Бесполезно драться, биться,
Шаг шагнешь - тебе в висок.
Сердце пойманною птицей
Бьет по клетке по грудной,
И мерещится зарницей
Край зеленый, край родной".
Август 1995 года.
ОДИН ЧАС ПОЛЕТА, ДВА, ТРИ, ПЯТЬ, СЕМЬ... КЕРОСИН КОНЧАЕТСЯ, А РОССИЯ - НЕТ! ВОТ ЧТО ТАКОЕ НАША СТРАНА
С 4 февраля телеканал «РОССИЯ» представляет в кинотеатрах страны новый проект полнометражный фильм «КАНДАГАР». Российский зритель давно уже истосковался по фильмам волнующим душу, по фильмам, которые заставляют думать, сопереживать. «Кандагар» из их числа. Режиссёр фильма - Андрей Кавун. «Кандагар» - это масштабный фильм, смонтированный с применением новейшей компьютерной графики, это потрясающее кинозрелище, созданное командой блестящих профессионалов. Фильм ставит перед зрителями нелегкие вопросы и сталкивает их с настоящей, опаляющей душу драмой. Драматическая коллизия «Кандагара» строится на классическом сочетании саспенса и экшна, она завладевает вниманием зрителя с самого начала и удерживает его до финала, обрушивающегося на публику каскадом ошеломляющих событий.
АННОТАЦИЯ
1995 год. Афганистан. Российский грузовой самолет принудительно посажен на аэродроме в столице исламского терроризма – городе Кандагаре. Пятеро российских лётчиков захвачены в плен фанатиками-талибами. Им предстоит прожить 378 дней в аду.
Как не предать Родину, если за это тебе обещают свободу? Как не отказаться от своей веры, если за это тебе гарантируют жизнь? Как остаться собой – если за это тебе грозит смерть? Ответ один – бежать…
На аэродроме их ждёт самолёт. На взлетной полосе – минное поле, истребители – в воздухе, стингеры – на земле. Но у них нет другого шанса вернуться домой…
ФИЛЬМ ОСНОВАН НА РЕАЛЬНЫХ СОБЫТИЯХ
14 июля 1995 года российский самолет Ил-76 авиакомпании «Аэростан» совершал коммерческий рейс из Албании (в фильме - из Стамбула) в Кабул. Экипаж самолёта состоял из семи (в фильме – пяти) человек: командира Владимира Шарпатова (в фильме его играет Александр Балуев), второго пилота Газинура Хайруллина (Владимир Машков), штурмана Александра Здора (Андрей Панин), бортинженера Асхата Аббязова (Богдан Бенюк), радиста Юрия Вшивцева (Александр Голубев), инженеров Сергея Бутузова и Виктора Рязанова. На борту самолета находились патроны, предназначенные для правительства Афганистана – груз, нормами международного права признанный гуманитарным.
В небе над Кандагаром наш самолёт неожиданно атаковал МИГ-21 – истребитель повстанческого движения Талибан. ИЛу-76 было приказано немедленно совершить посадку под угрозой ракетного огня на поражение. Так российские лётчики стали пленниками афганских талибов.
Режиссёр Андрей Кавун:
«Интересно, что до того момента, когда талибы взяли в заложники наш экипаж, их никто всерьез не принимал. Мало ли в Афганистане группировок? Подумаешь, бегают какие-то босые люди с автоматами, стреляют друг в друга, ну и пусть стреляют… Захват заложников сразу привлёк к талибам внимание, с ними начали вести переговоры, к ним начали ездить международные делегации, журналисты и телегруппы. Конечно, они бы наших не отпустили ни за какой выкуп, это бы выглядело несерьёзно».
Из дневника капитана экипажа Владимира Шарпатова:
«Стены белые, крутые,
А в зените солнца диск.
Здесь законы все иные:
Ходят рядом смерть и риск.
Гул родного самолета
Снится, снится по ночам…
Три месяца как мы из дома и 40 дней как здесь. На обед сегодня один тростник. Осталось только пять ящиков воды. На таком "топливе" через пару недель, наверное, не сможем передвигаться.
С утра пришел старый проповедник, который хотел выучить нас Корану и сделать из нас мусульман. Взамен обещал походатайствовать о нашем освобождении. Я высказал свое сомнение…»
